– Это приятель мой! – крепко сжав руку Саньке (молчи, мол!), отозвался Андрей. – Алексашкой зовут.
– А мне какая разница, как его там зовут! – недовольно буркнула Матрёна. – И на кой ты его припёр сюда?
– Ночевать негде, – вздохнул Андрей. – Вот я и подумал…
– Ах, ты подумал?! – перебила его Матрёна и голос у неё прозвучал ещё более недовольно. – А меня ты спросил, прежде чем подумать? Эй, парень, ты куда?!
Это она к тому, что Санька повернулась и быстро пошла прочь.
– Обиделся, что ли?
Санька ничего не ответила. И не остановилась. Но тут её догнал Андрей и крепко ухватил за руку.
– Не дури!
– Пусти! – прошептала Санька, но руку вырывать не стала. – Не хочу я у неё ночевать!
– Ну и зря! – не отпуская Санькиной руки, Андрей ещё и за другую её взял. – Матрёна, она добрая, бескорыстная даже… на язык, правда, немножечко невоздержанная…
– Ну и целуйся со своей Матрёной, раз она такая добрая! – не сдержавшись, выкрикнула Санька, и голос её предательски задрожал и сорвался. – А я… а мне…
– Тише, ты же сейчас себя выдашь! – тревожно оглядываясь в сторону кибитки, прошептал Андрей.
– Ну и выдам, тебе то что?! – ещё громче крикнула Санька. – Ведь ты… ведь тебе на меня наплевать! И мне на тебя тоже наплевать, понял?!
И, не выдержав, расплакалась. Точнее, разревелась в голос, сама не понимая истинную причину этих своих горьких слёз.
– Ну, тише, тише, чего ты?! – крепко прижав Саньку к себе, зашептал ей в самое ухо Андрей. – Ты самая лучшая и никого кроме тебя мне не надобно! Не вру, вот те крест святой!
Он всё продолжал и продолжал шептать что-то, совершенно уже бессвязное, а потом, обхватив голову Саньки обеими ладонями, принялся покрывать бесчисленными поцелуями заплаканное её лицо. А Санька, вместо того, чтобы с возмущением оттолкнуть от себя этого нахала, невольно принялась отвечать на его поцелуи. И злилась на себя из-за этого, и негодовала… и ничего не могла с собой поделать.
А потом она краем глаза заметила, что Матрёна, стоя неподалёку, с любопытством за ними наблюдает.
– Пусти! – прошептала она. – Хватит.
И Андрей повиновался, скорее всего, из-за того, что тоже понял: они тут не одни. Но повиновался в том лишь смысле, что Саньку целовать перестал. От себя он её так и не отпустил… да Санька на этом особо и не настаивала…
– Приятель, говоришь? – насмешливо поинтересовалась Матрёна, подходя чуть ближе. – Да нечто ж приятеля, пусть даже задушевного самого, так лобзают страстно?
Ни Андрей, ни Санька ничего ей не ответили. Они продолжали стоять рядышком, руки Андрея крепко обнимали талию девушки, и тут Санька с удивлением обнаружила, что и её собственные руки тоже совершают нечто подобное. И, вконец на себя разозлившись, немедленно убрала руки и попыталась оттолкнуть от себя Андрея. Даже не оттолкнуть, а мягко, но настойчиво отстранить…
Это ей в конец концов удалось, но, опять-таки, лишь частично. Убрав руки с талии девушки, Андрей тут же вновь беспрепятственно завладел обеими её ладонями.
– Переночевать нам надо, – по-прежнему глядя на Саньку и только на Саньку, произнёс он, обращаясь, естественно, к Матрёне. – И ещё поесть. У тебя найдётся чего съестного?
– Найдётся, отчего не найтись, – отозвалась Матрёна, и голос женщины был теперь настолько мягким и благожелательным, что Санька даже удивилась столь неожиданной перемене. – Пошли, что ли, Александра… или тебя иначе кличут?
– Александра она! – опередив Саньку, сказал Андрей. – Иди Санька с Матрёной, не бойся! А я…
– А ты? – встревожилась Санька.
– А я скоро вернусь! Коня вот только сюда переведу, Орлика моего. Чую: заскучал он без хозяина…
Глава 10
Андрея не было долго. Так долго, что Санька даже беспокоиться начала…
А перед этим Матрёна досыта её накормила. И еда была невероятно вкусной (вареная курица и добрый ломоть пирога с начинкой из печени), а ещё у Матрёны оказался кислый шипучий квас в глиняном узкогорлом кувшине. И едой, и квасом она щедро делилась со своей незваной гостьей… прав был Андрей, назвав хозяйку кибитки доброй и бескорыстной.
После ужина Матрёна ещё и соорудила для Саньки шикарную постель, основательно взбив для этого сухую солому и накинув на неё сверху кусок какого-то плотного полотна.
– Давай, ложись! – сказала она, покончив со всеми этими приготовлениями. – Устала, чай, до смерти? Глаза слипаются?
У Саньки и в самом деле слипались глаза (уж слишком долгим и утомительным выдался сегодняшний денёк), но она пересилила себя и отрицательно мотнула головой.
– Я Андрея ждать буду!
– Ну, жди! – без малейшего даже намёка на ревность проговорила Матрёна. – Красивый парень, верно? – потом помолчала немного и добавила всё тем же спокойным и даже чуть покровительственным тоном: – Ты тоже красивая…
Не желая углубляться в непростую эту тему, Санька просто промолчала. Но сама Матрёна, видимо, не считала тему законченной.
– Ты, Санька, не подумай чего лишнего, – сказала она, на ощупь нашаривая в темноте Санькину руку и осторожно её поглаживая. – Между нами нет ничего. И не было. Молод он для меня, да и не из таковских, чтобы на каждую бросаться. Вот почему я удивилась даже, когда он тебя целовать принялся…
Матрёна замолчала, и Санька тоже молчала и ждала продолжения.
– Лет ему сколько? – спросила она, поняв, что продолжать Матрёна явно не намерена.
– Это Андрею то? – Матрёна вздохнула и, оставив в покое Санькину руку, принялась что-то поправлять в собственной одежде. – Точно не ведаю, но молод он весьма!
Это Санька и без неё понимала.
– А как вы с ним познакомились?
Вопрос этот почему-то очень интересовал Саньку.
– Да случайно вышло! – Слышно было, как Матрёна тяжело вздохнула, или это только показалось Саньке. – Просто однажды он меня из большой беды вызволить смог… вот так и познакомились…
Что это за беда такая была, об этом Матрёна распространяться не стала, а Санька расспрашивать её более подробно не решилась, опасаясь услышать что-то весьма неприятное, а возможно даже страшное.
А потом полог кибитки откинулся и в неё легко запрыгнул Андрей с увесистой сумкой в руке.
– Ну, как вы тут? – спросил он с некоторой тревогой.
– Нормально! – опередив Матрёну, заверила юношу Санька. – За тебя, правда, волновались…
– Это она волновалась! – засмеялась Матрёна. – А мне чего волноваться? А что это у тебя там в суме?
– Да так, одежка запасная… – почему-то смутился Андрей. – Ну и кое-что, по мелочи. Да, вот это ещё…
Пошарив в сумке, он вытащил оттуда какую-то странную плоскую бутылку.
– Хлебного вина полуштоф, – протягивая бутылку Матрёне, пояснил Андрей. – Тебе!