Этот лжекупец за все свои преступления и в самом деле заслуживал примерного наказания, а может даже и смертной казни, но…
Возможно, всё дело было в слишком уж быстром вынесении смертного приговора и почти мгновенном его приведении в исполнение. Так нельзя было поступать, а вдруг Санька соврала, возвела на человека напраслину…
Никто даже разбираться не стал! Повесить и всё!
– Винюсь, слуги царские! – ещё пронзительнее завизжал возница, когда его уже подтащили под верёвку и накинули на шею петлю. – Слово и дело! Слово и дело государево!
– А ну стой! – крикнул предводитель и, чуть тронув коня, подъехал к месту казни вплотную. – Говори!
– Не сын он мне! – затравленно выкрикнул возница, грязной спутанной бородой указывая в сторону Саньки. – И не парнишка это вовсе! Девка переодетая! Ведьма! Из-за неё все мои беды, она и меня давеча околдовала! Сжечь её надобно, проклятую!
– Девка?!
Обернувшись, предводитель внимательно посмотрел на Саньку.
– А ведь и впрямь девка! – хохотнул он. – Ишь, ты, ловкачка!
– Сжечь её, ведьму! – всё ещё на что-то надеясь, вновь выкрикнул возница. – Позвольте, Ваша милость, мне самому…
И захрипел, не договорив, ибо в это самое время сразу два воина дружно потянули за верёвку.
– Ну, как?! – вопросительно крикнул один из них. – Тянуть, что ли?
– Тяни! – равнодушно бросил предводитель, даже не глядя в ту сторону.
Дальнейшего Санька уже не видела, не хотела видеть. Крепко зажмурившись, она ещё и низко наклонила голову. И сидела так до тех самых пор, пока что-то твёрдое и холодное не коснулось её подбородка, приподняло его вверх.
Невольно открыв глаза, Санька увидела совсем близко от своего лица лицо предводителя: совсем ещё молодое, холёное и по-своему, очень даже привлекательное. Густые белокурые волосы, выбивавшиеся из-под шлема, вместе с усами и небольшой аккуратной бородкой красиво его обрамляли.
Вот только глаза у предводителя были, не то, чтобы злыми, но какими-то холодными, что ли…
Пустые, равнодушно-скучающие глаза человека привыкшего убивать и уже уставшего каждодневно этим заниматься.
– Ну?! – лениво проговорил предводитель, рукой в железной перчатке ещё выше задирая Санькин подбородок. – Будешь говорить?
– Буду! – испуганно прошептала Санька и даже сама почувствовала, как дрожит и срывается её голос.
– Зовут как?
– Санькой! – всё так же испуганно прошептала Санька и тут же поправилась: – Александрой, то есть…
– Ладно, поверим! – сказал предводитель, отпуская Санькин подбородок. Но когда она, пользуясь этим, попыталась вновь опустить голову, крикнул, не сердито, но повелительно: – Голову не опускать! На меня смотреть!
Испуганная Санька постаралась вскинуть голову как можно выше.
– Вот так оно лучше! – уже более миролюбиво проговорил предводитель. Потом помолчал немного и добавил: – Лазутчица? Из стана Болотникова?
– Нет! – Санька отчаянно замотала головой, стараясь при этом не смотреть в сторону дуба, с нижней ветви которого свисало почти до земли страшное неподвижное тело. – Просто странница! А переоделась и волосы себе остригла, потому что боялась! Время такое…
– Страшное время! – неожиданно мягко и даже участливо согласился с Санькой предводитель. – А люди, они сейчас пострашнее зверей лютых!
Он замолчал, думая о чём-то своём, и Санька тоже молчала, испуганно на него уставившись. Но мыслей у неё в голове не было никаких. Пустая была голова, совершенно пустая.
– Холопка беглая? – неожиданно строго спросил предводитель, и, когда Санька отрицательно замотала головой, ещё более неожиданно с ней согласился. – Верю, не похожа ты на холопку! Одежка на тебе дюже дивная. Дочь купеческая?
На этот раз Санька кивнула, решив со всем соглашаться.
– Понятно… – проговорил предводитель. – Родители живы? Али убиты оба?
– Убиты! – вновь подтвердила Санька. Потом помолчала немного и добавила: – Оба…
– Этот их порешил? – указал предводитель на дерево с повешенным.
Саньке хотелось и на этот раз с ним согласиться, но тут она вовремя вспомнила, что предводитель позавчера видел её с Феофаном.
– Нет! – мотнула она головой. – Раньше, на той неделе ещё… Болотниковцы внезапно налетели…
Последние слова она проговорила с явным усилием, ибо ещё не совсем избавилась от исторических своих иллюзий о хороших повстанцах и плохих ратниках Шуйского.
– Понятно! – вновь повторил предводитель. – Ну, а тут, в бричке, как оказалась?
На этот вопрос можно было, наконец-таки, ответить без вранья, вернее, почти без вранья, и Санька, глотая слёзы, принялась рассказывать, как повстречала она Феофана, как шли они вместе, а потом решили подъехать на случайно подвернувшейся бричке. А ещё потом возница принялся хвастаться тем, что порешил, мол, купца с купчихой, а когда Феофана это возмутило, выхватил пистолет и в упор выстрелил в монаха…
– Вот же ирод! – возмущённо воскликнул один из всадников. – Монаха порешил! Не зря мы его, татя, вздёрнули!
Остальные воины одобрительно зашумели, но разом умолкли, повинуясь повелительному жесту предводителя.
– С девкой что делать будем? – проговорил он задумчиво. – Может, и впрямь сжечь её, как полагаете?
Санька так и обмерла, услышав эти слова. С надеждой взглянула на предводителя: может, пошутил?
Но красивое лицо предводителя было совершенно непроницаемым.
– Ну, что смотришь? – спросил он, скривив губы в недоброй какой-то усмешке. – Ежели по одежде твоей судить, то ты – ведьма и есть!
– Нет! – отчаянно замотала головой Санька. – Я не ведьма!
– А почему тогда этот душегуб так тебя обозвал? – выкликнул вдруг один из всадников. – Под петлёй, перед смертью, перед судом Божьим… там люди обычно правду бают!
И вновь все как один воины зашумели, но на этот раз как-то вразнобой…
– Сжечь её, ведьму, и дело с концом! – зычно крикнул один из воинов, широкоплечий, с густой окладистой бородой. – Или вздёрнуть рядом с дружком!
Но его сразу же перебили.
– Да погоди ты, Пахом! Тут разобраться надо!
– Да чего разбираться! – не унимался бородач. – Ишь, вырядилась, нехристь, православным мужам во искушение!
И тут Санька неожиданно вспомнила о крестике на шее.
– Я тоже православная! – отчаянно закричала она, вытаскивая крестик и махая им из стороны в сторону. – Вот и крест на мне!
Странно, но, увидев в дрожащей Санькиной руке этот маленький золочёный крестик, воины как-то разом умолкли. И все дружно посмотрели на предводителя. А Саньке внезапно вспомнилось, как долго мать уговаривала её совершить обряд крещения, как долго Санька не соглашалось на этот, как она тогда выразилась, «полностью средневековый пережиток». И вот теперь, кажется, этот маленький золочённый крестик из большой беды смог её вызволить.
Или ещё ничего не ясно?
А предводитель уже смотрел не на Саньку, а в сторону прямо противоположную. И все воины тоже дружно повернули туда головы.
Обернувшись, Санька увидела ещё одного всадника. Вынырнув откуда-то из придорожного кустарника, всадник мчался в их сторону, низко прильнув к лошадиной шее.
– Там казаки