В некоторых окнах стёкла были выбиты, черепичная крыша поросла мхом, а дорожки – травой. Даже по дороге стелились жухлые былинки.
«Заброшенное место – пустое, как рукав от шубы», – размышляла Лошадь, оглядывая здание. Вид у него был совсем не страшный, а, наоборот, истосковавшийся. Лошадь осмелела и подошла к двери. Легонько толкнула, и – смотри-ка – дверь со скрипом отворилась. Лошадь и сама не заметила, как очутилась внутри.
Маленький коридор вёл в высокий просторный зал. Шаги гулко отдавались в нём, и Лошади стало страшновато. Она принялась было беззаботно насвистывать, но ничего не получилось. Тогда она попыталась запеть «Хуммани-хей!», но позабыла все слова. Лошадь остановилась, и эхо остановилось вместе с ней, только немного медленнее – как и полагается настоящему эху.
– Есть тут кто-нибудь? – крикнула Лошадь.
И эхо отвечало:
– Нибудь…
– Есть или нет? – снова крикнула она.
Эхо ответило тихонько:
– Нет…
Лошадь поверила и вышла на середину зала. В окна сочился пыльный серый свет, а от цементного пола несло сыростью.
Большие заржавленные молочные баки валялись у самой дальней стены, возле двери, – она, наверное, вела в другие помещения. Лошадь принюхалась и почуяла, что в воздухе всё ещё витает коровий запах.
«Может, здесь бродит заблудившийся дух какой-нибудь коровы? – засомневалась она. – Надо быть настороже». И навострила уши. Ни звука. Тихо, как во сне. Здесь и в самом деле никого не было. Уже давным-давно – никогошеньки.
Лошадь успокоилась и свистнула Собаке. Та вихрем ворвалась внутрь с Вороной на спине. Ворона подозрительно оглядывалась: после ночёвки в пещере врождённый страх перед закрытыми помещениями опять вернулся к ней. Ёжик вошёл последним, осторожно отмеривая каждый шажок.
– Вот мы и на месте! – объявила Лошадь им и самой себе. – Мы добрались. Путешествие закончено. Карта, которую дала Мышь, тут кончается. Так что… вот. Мы остаёмся здесь. Или, может, кто-нибудь иного мнения?
– Оно такое большое… – прошептал Ёжик.
– И тут потолок! – заявила Ворона сварливым тоном.
Даже Собака казалась слегка растерянной.
– Что скажешь? – обратилась к ней Лошадь. – Неплохое жильё?
– Здесь нет дерева, из которого можно вырезать фигурки, – выдавила из себя наконец Собака, избегая смотреть Лошади в глаза. – Ты не обижайся, что я привередничаю, но ведь дерева-то нету…
Тут Лошадь поняла, что нужно быстренько что-то придумать, иначе она останется одна со своим молокозаводом. Именно теперь, когда она начала привыкать, что рядом есть друзья!
– Мы наверняка найдём здесь комнаты поменьше, для каждого – свою! – сказала Лошадь Ёжику.
– И погляди-ка: вон в потолке дырявое окно – прямо на улицу! – показала она Вороне.
– Мы наберём деревяшек в лесу и принесём сюда, в дом! – ответила она Собаке и смущённо умолкла.
Всё это звучало довольно разумно. Ёжик призадумался. И Ворона призадумалась, и Собака тоже. Наконец, один за другим, они начали осторожно соглашаться. Но Ёжик, казалось, опять засомневался.
– А зачем нам здесь оставаться? – спросил он. – А вдруг кто-нибудь придёт? А что мы тут будем делать?
– Ты-то в любой момент можешь выставить свои иглы! – сказала Ворона, покосившись на Ёжика. – Говорят, их даже медведи боятся!
– Меня немножко знобит, – вдруг пожаловалась упавшим голосом Собака, – и кушать очень хочется.
Лошадь что есть сил закрутила всеми шариками в голове – хорошо ещё, что не слышно было, как они стукаются друг о друга. В самом деле, зачем они здесь?
Она решила ответить на этот вопрос:
– Я здесь потому, что потеряла мои очки… да! А Ёжик здесь потому, что мне нужен был штурман. К тому же Ёжик умеет разводить костры. Ворона прилетела, потому что думала, что нам без неё не справиться. Собака отправилась с нами, потому что мы нуждались в провожатом. А теперь, когда мы тут, – начнём что-нибудь делать!
Лошадь замолкла. Что-нибудь делать, конечно… только что? Она посмотрела в окошко. Печальное поле расстилалось там, как колючее одеяло.
– Давайте, например, обрабатывать землю! – воскликнула Лошадь. – Посадим кукурузу и рожь. Засеем луг фиалками. Будем выращивать огурцы и бруснику. У нас будет черничная ферма, – всё больше увлекалась Лошадь, и её фантазия пустилась галопом. – Засадим поле консервами в банках и сушёным черносливом! Будем ухаживать за ними всю зиму. А весной соберём урожай! – Лошадь в полном восторге смотрела на спутников. – Пусть это место станет нашим новым домом! Где уютно жить!
– Мне немножко хочется есть, – сказала Собака, пытаясь вернуть Лошадь к действительности: слишком уж та размечталась.
Лошадь улыбалась до ушей. Всё казалось ей необыкновенно простым и лёгким.
– Ну что ж, давайте искать съестное! – обрадовалась она. – Давайте принесём дрова, разожжём огонь, поищем воду. Поглядим сначала, что здесь найдётся, а потом снова поразмыслим. И после того как мы обследуем всё хорошенько – поймём, что к чему. Я могу притащить дрова. Кто пойдёт за водой?
Ёжик кашлянул.
– Кто осмотрит комнаты? – спросила Лошадь.
Собака согласно тявкнула.
– А ты что будешь делать? – спросила Лошадь у Вороны.
Ворона не отвечала и казалась недовольной.
– Я бы лучше отправилась на улицу, полетать. Хотя бы ненадолго, – уклончиво промолвила она. – А то комнатный воздух для меня душноват.
– Ну конечно, лети! – согласилась Лошадь. – И вовсе не требуется спрашивать разрешения. А если найдёшь что-нибудь полезное, прилетай сообщить нам. Ты нам здорово поможешь.
Ворона повеселела и тут же выпорхнула в открытую дверь. А Лошадь, довольная, огляделась по сторонам, закрыла глаза и пробормотала:
– Только не дай всему этому исчезнуть!
И когда она вновь открыла глаза – всё было на месте (не считая, конечно, Вороны). Лошадь ухмыльнулась, не сказав ни слова, и отправилась в лес. Потихоньку всё уладится. Лошадь была в этом уверена.
Она уже видела, как на грядках всходят ряды консервных банок, как кланяются ветру кустики, сизые от черники.
И как все они сидят вечерами у костра, и, может быть, даже поют… и рассказывают друг другу разные байки.
«У меня осталось полно нерассказанных историй, – думала Лошадь, – по крайней мере, они их ещё не слыхали».
И она стала припоминать самые интересные.
Лошадь шагала к лесу, а Ворона наблюдала за ней с верхушки трубы. Как только Лошадь скрылась в тени деревьев, Ворона поднялась в воздух и устремилась ввысь – под ближайшее облако. Она расправила крылья – так широко, как только могла, – и, подражая ястребу, парила в небе; стремительный ветер и сырой, обволакивающий воздух мыли и чистили её оперение.
«Нет в мире ничего прекраснее, чем свобода и воздух!» – размышляла Ворона, закрыв глаза и качаясь в объятиях ветра.
И она твёрдо решила построить собственный дом где-нибудь на крыше молокозавода. Строительный