– Зря я их таскала с собой. Только лишний вес, – сокрушалась она, стараясь не замечать, как горделиво – несмотря на насморк – выглядит Ворона.
– Когда же мы наконец пойдём? – спросил внезапно Ёжик грустным голосом. – Я хотел бы уже быть у цели.
– Где? – спросила Ворона и чихнула. – На Луне, что ли?
Лошадь фыркнула на неё, но призадумалась.
– Хмм… нам, пожалуй, пора. Мы, наверное, мешаем Собаке.
Собака открыла глаза и спокойно промолвила:
– Вы мне не мешаете. Оставайтесь. Дождь будет идти всю ночь. К тому же в темноте не видно, куда идти.
Ворона каркнула и кивнула – разумно сказано. Лошадь тоже была согласна. Лица Ёжика не было видно, но казалось, что он очень опечален.
«Что такое с Ёжиком? – недоумевала Лошадь. – Может быть, он тоскует по прошлому?»
Костёр догорал, и пещера погружалась в темноту, дыша, как большой зверь. Лошади стало чуточку страшновато. Она слышала, что Ёжик тоже не может уснуть: его иголки шуршали, когда он ворочался с боку на бок. Лошадь долго не засыпала, предаваясь своим думам – тихим, как ночь, покрывавшая всё вокруг.
6
Снаружи сияло чистое, ясное утро. Вместе с дождём исчезло вчерашнее плохое настроение, и Лошадь, насвистывая, поглядывала по сторонам. Ворона, против обыкновения, взлетала на головокружительную высоту и затем, паря, как воздушный змей, плавно опускалась обратно на лошадиную спину. Даже Ёжик робко улыбался.
Они обернулись помахать Собаке. Та понуро смотрела им вслед.
Лошадь пришла в замешательство. Неужели и Собака хочет отправиться с ними?
«Это уже становится похоже на турпоход, – подумала Лошадь. – Но с другой стороны – долгая, одинокая зима в пещере… нет, я бы не вынесла».
И Лошадь закричала:
– Эй, Собака! Где тут начинается тропинка? Ты не могла бы показать? Хочешь быть нашим проводником?
Ну и обрадовалась же Собака! Она стремглав пронеслась мимо них и рысью помчалась в гору. Лошадь едва за ней поспевала. Вскоре они были на вершине. Куда ни кинь взгляд, вид был такой ошеломляющий, что у Лошади даже дыхание захватило. Она показалась себе просто малюсенькой лошадкой с почтовой марки.
Собака совсем не полюбовалась на эту красоту: всё здесь было ей знакомо – даже слишком. Она уже мчалась во весь дух вниз, в долину. И Лошадь, стряхнув оцепенение, затрусила следом.
Спускаться было легко. Лошадь незаметно для себя принялась напевать и в конце концов загудела, как баян. Деревья росли в вышину прямо на глазах. За низким кустарником показались сначала скрюченные карликовые ёлочки, а за ними – кривые тонкие берёзки. И наконец лес, настоящий лес, принял их под свою сень. Глубокая зелень елей, влажная земля, журчание ручейков и свежий воздух – от всего этого Лошадь просто чуть с ума не сошла.
«Жить на природе – вот что мне нужно, – вдруг поняла она. – Это не то что в кресле сидеть!»
Она вдохнула поглубже и жестоко закашлялась, на целых пять минут. Хорошенького понемножку!
– Пе-ре-стань! – кричал Ёжик, и его голосок дрожал и прерывался в такт лошадиному кашлю. Наконец кашель утих. Щёки у Лошади горели.
«Видно, поначалу следует поостеречься, – подумала она, – не то со мною может приключиться всякая всячина».
И Лошадь осторожненько зашагала за Собакой.
Они поклонились маленькому ручейку и напились студёной воды; Лошадь смахнула пот со лба, и тронулись в путь. Ёжик сверялся с картой, посылал Ворону в разведывательный полёт, царапал что-то на бумажке – хотя всего этого совсем не требовалось. Собака бежала впереди по тропе стремительно, как поезд, не глядя по сторонам. И чем ниже они спускались, тем выше казалось всё вокруг. За деревьями уже завиднелся покос, потом миновали поле: канавы, окружавшие его, заросли лозняком. Рядом притулился скособоченный сеновал.
«Мы приближаемся к населённым местам, – сообразила Лошадь, – наверное, до молокозавода уже совсем недалеко». Ожидание переполняло её.
Вдруг Собака предупреждающе тявкнула. Ворона взлетела разузнать, в чём дело, и моментально вернулась.
– Люди! – прохрипела она. – Скорее прячьтесь!
Лошадь ринулась в лес. Она решила прикинуться четырьмя сосенками с большим бурым камнем посредине. Собака куда-то подевалась. Голоса всё приближались. В последнее мгновение Лошадь набросила себе на голову клочок мха и другой – на Ёжикины иголки и теперь стояла неподвижно. Ворона уселась на ветку и только поглядывала по сторонам. Она хотела изобразить ворону – и была уверена, что способна сыграть эту роль без особых усилий.
Сквозь просвет в ветвях Лошадь увидела двоих детей – девочку и мальчугана; они о чём-то спорили, продолжая идти вверх по тропинке.
«Послушные с виду, – подумала Лошадь, – и совсем неопасные».
У девочки в руках была берестяная корзина, а у мальчика – ножик.
«По грибы идут! – догадалась Лошадь. – Избегайте поганок и белых мухоморов, – мысленно посоветовала она, – их нельзя есть!»
Когда голоса ребят стихли вдали, Лошадь выкарабкалась обратно на тропу. Ёжик сразу сердито запыхтел:
– Сними сию же минуту мох с моих иголок! Я этого терпеть не могу! – И всё никак не хотел угомониться, как Лошадь ни убеждала его, что здесь могут встретиться всевозможные опасности.
«Наверное, Ёжик перепугался и сейчас грубит со страху», – предположила она, решив не обращать внимания на его капризы.
Вдруг как из-под земли возникла Собака:
– Скоро будет поле, а за ним – большущий дом. Вы пришли!
Она развернулась и, бросив напоследок какой-то умоляющий взгляд на Лошадь, медленно затрусила по тропинке обратно.
– Стой! – завопила Лошадь. – Остановись! Разве ты не собираешься дойти с нами до конца? Мы ведь не знаем, что там такое. Трое – хорошо, а четверо – лучше. Я была бы тебе очень признательна.
– А я обойдусь и одна! – фыркнула Ворона.
Собака страшно обрадовалась. Она взлайнула и припустила по тропинке с такой скоростью, что Лошадь, почувствовав себя просто черепахой, встряхнулась и заспешила следом.
Лес кончился, впереди был широкий луг. А сразу же за ним виднелось большое кирпичное здание, и его громадная дымовая труба торчала наподобие мачты корабля. Вдоль луга тянулась песчаная дорога, пустынная, как воскресное утро.
Собака давно успела добежать до здания и теперь увлечённо обследовала его. А Ворона уже сидела в дозоре на трубе. Лошадь прибавила ходу, запыхавшись, подскакала к Собаке и от усталости присела на задние ноги…
Плюх! – бедный Ёжик, разумеется, опять свалился наземь. И то, что он произнёс, поднявшись, показалось Лошади удивительно знакомым.
«Это, должно быть, молокозавод, – подумала Лошадь, когда к ней вернулась способность соображать. – Автомобилей на дворе не видно. Стало быть,