Юрий Никитин, Юрий Молчан
Таргитай-2. Освобождение
Пролог
Тарх ощутил непонятно откуда взявшийся прилив сил. Ноги перестали скользить вниз по тропе под давлением зверобога. Вражеская хватка ослабла, и он вновь стал легко дышать.
Обхватив звероподобную тварь и сдавив железной хваткой, невр резко оторвал его от тропы, поднимая над землей. Монстр в его руках разжал хватку, дико и оглушительно взревел. Клубящаяся чернота в небе отозвалась оглушительным громом. Невр повернулся и швырнул зверобога прочь. К нему устремились другие – все те, кто ждал за спиной первой твари. Они окружили Таргитая, но замерли вокруг него. Их будто удерживает незримая прозрачная стена, не дает прорваться и сокрушить, растоптать, повергнуть.
Понимая, что Меч погребен под десятками когтистых, полузвериных лап, да и он, видимо, не поможет, невр выхватил дудочку. Он принялся играть незамысловатую мелодию, что уже какое-то время созревала в голове, словно ожидая своего часа, шлифуясь, выграниваясь в воображении Таргитая, в его исполненном любви сердце.
Вместе с мелодией из дудочки хлынул луч ослепительного белого света. Ударил во тьму перед невром, разрезая точно острым клинком. Таргитай услышал страшные вопли боли и ужаса, хлынувшие из темноты, но продолжил играть.
Он пел про счастливых селян, что до седьмого пота работают в поле, а ночью собираются у костров, начинают петь, водить хороводы. Парни надевают расшитые рубахи, девушки плетут венки из цветов, украшают головы, вплетают цветки в косы. Они поют, смеются, бросаются в пляс. Их радость и любовь к жизни летит в небо, будто искры от пылающих костров, согревая все вокруг, удерживая вместе мир, который каждый день норовит развалиться от несовершенства, зла, которое люди творят друг с другом, от зависти, ненависти, черных и черствых сердец.
Песня льется и льется толстым светлым лучом. Не переставая играть, невр поворачивается вокруг себя, пуская луч света во все стороны, и видя, как в темноте корчатся от боли, скукоживаются и исчезают без следа слуги Ящера. Они явились из Подземного царства, чтобы вновь попытаться завоевать мир людей, у которых в душе горит огонь великого Рода. Но пока этот огонь горит, пока по миру бродят герои, готовые схлестнуться хоть с самим Ящером, людской род в безопасности.
Таргитай пел все громче, песня полилась сильнее, всей светлой мощью вливаясь в копошащуюся и скрежещущую зубами темноту. Тарх вдруг почувствовал, что горная тропка, на которой он стоит, отдаляется, оставаясь внизу в темноте. Плечи раздались вширь, он стал выше ростом, будто и сам размером с курган. И вот уже он играет, разрезая лучом светлой песни тьму, что клубится, будто густой едкий дым, над вершиной горы.
Одетый в непроглядную ожившую тьму мир начал меняться. Таргитай это чувствовал. Зло, что появилось здесь и уже ощутило себя хозяином, принялось убегать, поджав хвост. Дударь ощутил, как мимо несутся прочь едва различимые силуэты тварей, обдавая его порывами затхлого ветра, царапая крыльями, лупя хвостами, толкая то в спину, то в плечи, то в бока. Несясь прочь огромным потоком, черной рекой. Он не выпускал из рук дудочку и не отрывал от губ, пока последняя тварь не скрылась в трещине, что светится ярко-красным пламенем в самой вершине горы.
Часть 1
Сокол выглядит огромным, как сарай у бабки, светится чистейшим первозданным светом. Таргитай решил, что именно такой свет пронзил Тьму в первый день Творения – в нем смешались все остальные цвета, но вместе они сливаются в ослепительно чистый и белый. Наверное, после этого весь мир стали называть «белым светом».
Сложив громадные крылья, Сокол сидит на хрустальной глыбе, еще больше него самого. Пернатую голову опустил, словно бы спит.
Таргитай робко сделал шаг вперед, спина под волчовкой взмокла от волнения, волосы на лбу тоже слиплись – вроде бы здесь в вирии прохладно, со всех сторон ветерок, над головой громадные облака, а вокруг сплошь глыбы небесного хрусталя. Здесь – высоко, гораздо выше, чем живут боги, но Таргитай допер и сюда, лишь бы повидать великого Рода, и попросить об одной единственной вещи.
– Давай, – подзадорил Числобог, – раз уж приперся, вываливай просьбы. Сколько их там у тебя. Хотя ты теперя сам бог, мог бы сам их исполнять. Ан нет, пришел к Роду. – Он поморщился, презрительно сплюнул. – Ну ты и лодырь, Тарх. Как был, так и остался. Надеюсь, ума хватит не просить счастья для всех, сразу и даром… Хотя, какой ум, о чем это я…
Невр шагнул навстречу сидящему на небесно-голубой, отчасти прозрачной глыбе Соколу. Едва приблизился, зажмурил глаза – показалось, что идущий от Рода свет сделался еще ярче.
– Великий Род, – начал Тарх, и вдруг сам неожиданно для себя поднял голову, спина сделалась прямая, как и подобает богу, а плечи раздвинулись так, что ткань волчовки едва слышно затрещала. Рукоять Меча ударила по затылку. – Я к тебе…гм…спросить….
Таргитай беспомощно развел руками, слова даются с большим трудом.
– Я теперь наделен нечеловеческой, то есть, божественной силой…гм…но на небо в вирий не собираюсь…пока! – добавил он торопливо. – Хочу бродить по земле и дальше, жить среди людей, помогать…
– Он тебя слышит… – прошептал сзади Числобог. – Наверное…Хотя – хрен его знает. Не поручусь. Наши бают, что Род уже давно мыслями пребывает даже не в грезах и думах, а в таких местах, куда и простым богам дорога заказана…
– Я не ведаю, – продолжил Тарх с жаром, глядя на Сокола, – как теперь быть со своей силой! Иногда немного… пугает. Можно ли так, чтобы, когда с людьми, она становилась…того…эээ… чуть меньше? Ну, чтоб в драке не зашибить, не размазать как тараканов? Для сражения с чудовищами, чтобы была больше. А когда разгоняю разбойников… Ну, ты ж понимаешь. Я люблю песни, чтоб на дудочке или просто ртом, ага. Я не кровожадный Олег, который в задумчивости о судьбах мира может вырезать полгорода. И тем более, не Мрак.
Сокол шевельнулся, нехотя приоткрыл один глаз. Таргитай в страхе застыл, почувствовал, что разгоряченная кожа покрывается корочкой льда.
Сокол рассматривал его один лишь краткий миг. Затем гигантская птица вновь смежила веки, попереминалась с лапы на лапу и опять замерла, словно еще одна каменная глыба, только коричневого цвета и с перьями, а не хрустально-голубая, как всё здесь.
Таргитай растерянно посмотрел на Числобога. Тот развел дланями, поправил белую хламиду.
– Ладно, – сказал старец. – Похоже,