Несколько небольших стад казаки замечали, двигаясь вдоль границы. Картина эта вызвала у бойцов нездоровый ажиотаж, но очень скоро они поняли, что для этих животных такой способ передвижения в порядке вещей. Но кони это совсем не козы, а значит, кормиться на голых скалах не способны. Выход был только один. Гнать добытый табун до ближайшего населённого пункта и продавать их по любой цене. Пусть даже убыточной.
Главаря турок допрашивали жёстко. Можно сказать, жестоко. В итоге он рассказал всё, что знал и ещё немножко. В разговоре мелькнуло упоминание армянских поселений, и Матвей замер, словно обратившись в соляной столп. Вот теперь он вспомнил, о чём именно ему напоминали эти скалы. Через несколько лет османы примутся сгонять армян с их земель, и те попытаются уйти через ближайшие границы в Сирию. В итоге большую часть таких караванов где-то в этих местах турки, догнав, поголовно вырежут.
Спасутся немногие. Людей будут резать, словно скот. Ножами, штыками или просто забивая насмерть попавшимися под руку камнями. Скрипнув зубами от нахлынувших воспоминаний, Матвей тряхнул головой, сам не понимая, с чего вдруг так завёлся. Ведь лично его это никак не касалось. Более того, семьи, решившие уйти на территорию России, останутся живы. Но словно какое-то предчувствие не давало ему покоя.
Ещё раз встряхнувшись, парень отошёл в сторону и, усевшись у костра своего десятка, взялся за чистку оружия. Для Матвея это давно уже стало чем-то вроде медитации. За этим занятием его и застал подошедший Ахмет-хан. Присев на камень рядом, толмач устало вздохнул и, с интересом понаблюдав за ловкими, точными движениями казака, негромко проворчал:
– На тебя глянешь, сразу понятно, что с оружием родился.
– И родился, и учился, и женился, – усмехнулся Матвей, ловко загоняя на место затвор. – Казак без оружия и не казак вовсе. Так, название одно. Мы войной живём, с войны кормимся.
– Любишь ты старые поговорки, – буркнул толмач, иронично усмехнувшись. – А ведь войско ваше давно уже входит в реестр государственных, и поговорки эти смысл свой утеряли.
– Знаешь, друже, почему ни Кавказ, ни казачество никому покорить не удалось? – вместо ответа спросил Матвей.
– И почему же? – заинтересовался Ахмет-хан.
– Да потому, что и вы, и мы всегда пращуров помнили. Обычаи их блюли. Сам знаешь. Ежели человек корня своего не помнит, то и силы за ним нет.
– Это верно, – подумав, кивнул толмач. – А ты чего такой смурной? – вдруг сменил он тему.
– Да так, подумалось вдруг кое-что, – ушёл парень от ответа.
– Подумалось? С чего? – насторожился толмач. – Ответь, Матвей. Ты парень непростой, я давно заметил. Ежели тебе что не нравится, значит, жди беды.
– Зачем эти турки сюда пришли?
– Так всё как обычно. Безобразить. Местных запугивать.
– Выходит, им не люди, им земля нужна. А зачем им эти скалы? – задал Матвей следующий вопрос.
– Это здесь скалы. А вот там, дальше, и плодородные земли имеются, – махнул толмач в нужную сторону. – А в остальном ты прав. Люди им не требуются. Они земли хотят. А вот зачем, не спрашивай, не знаю. Видать, есть там у кого-то какие-то планы. Но к чему это ты?
– Самому бы знать, – буркнул Матвей, уже жалея, что вообще поднял эту тему.
– Матвей, не скрывай. Вижу же, что чуешь чего-то, – надавил Ахмет-хан. – Ну чего ты жмёшься, словно девка на сеновале?
– Смешить тебя не хочу, – нехотя буркнул парень.
– Смешить? Это чем же? – изумился толмач. – Уж прости, но я страхов глупых за тобой не замечал. А вот чутьё на пакости разные имеется. Это я теперь точно знаю.
– Откуда вдруг? – не понял Матвей.
– А оттуда, что решился тебе жизнь свою доверить, и не прогадал. Помню, как ты умудрялся любого, кто едва оружие в мою сторону поворачивал, снимать. Признаться, не думал, что из карабина с такой скоростью стрелять можно. А такое без доброго чутья не сделаешь. Да и другие случаи помню. Знаешь, в моём деле чутьё едва не первая вещь. Умеешь опасность чуять, значит, выживешь. Нет, не обессудь. Так и сгинешь. Больше скажу, нас этому особо учили.
«Занятно, – подумал парень, с интересом слушая откровения офицера разведки. – Выходит, и тут подобные методики имеются. Интересно, откуда. Неужели из Тибета или Китая перетащили? Хотя, если вспомнить, как тут пластунов натаскивают, то удивляться нечему».
– Добре, слушай, – решившись, тихо ответил парень. – Помстилось мне, что года через четыре в этих местах турки людей, словно скот резать станут. Стариков, детей, женщин. И люди те будут христианами.
– Вот значит как, – протянул толмач с заметной растерянностью. – Христиане. Что ж. Давай думать. Езиды и тому подобные племена отсюда далече живут. Значит, это не местные. На территории Османской империи из христиан греки да армяне. Первых меньше. Они стараются поближе к своим землям держаться. А вот армяне тут, со времён покорения армянского царства османами живут. Гнать их не гнали. Только налоги выше платили да чиновниками служить не могли. Их вообще на службу брали, только если они ислам принимали. Выходит, их турки резать станут?
– Откуда ж мне знать, – пожал Матвей плечами, тихо радуясь, что сумел заронить искру сомнения в мысли разведчика.
– А ведь такое вполне возможно, – задумался Ахмет-хан, явно что-то вспоминая. – Ходили слухи, что Ататюрк их решил в государстве серьёзные перемены устроить. Но пока дальше разговоров не заходило. Да и к власти он так и не пришёл вроде. Не моя это епархия, – словно извиняясь, развёл толмач руками. – Османами совсем другие люди занимаются. И не моего уровня. Мне и тут забот хватает. Но подумать есть о чём. Боюсь, как бы видения твои пророческими не оказались, – мрачно закончил он.
– С чего бы? Ну, помстилось мне вдруг. Бывает такое. Уж больно места тут мрачные, – смущённо хмыкнул парень.
– Может, и помстилось, – задумчиво протянул Ахмет-хан, продолжая размышлять о чём-то. – А может, и вправду, в библейских местах побывав, сам пророчить начал. Пути Господни неисповедимы.
– Ты, друже, прям как поп наш станичный, – не удержавшись, поддел его Матвей. – Словесами из Писания сыплешь.
– Мудрые книги не грех и помнить, – наставительно отозвался толмач. – Но сейчас я не цитаты из Писания вспоминаю, а некоторые известия, что с османской стороны приходили. Назревает там что-то. Что именно, не знаю, но чует моё сердце, что что-то неприятное. Надо будет с местными армянами поговорить. Они с османскими многие в родстве состоят, так что связи имеются.
«Ну,