– Есть один, но он в городе, – вздохнул толмач. – Спрятал денег немного и револьвер. Да только, боюсь, этого теперь маловато будет. Сам видишь, какие тут дела закручиваются. Думаю, очень скоро в Персии полное безвластие наступит. А тогда на улицах, какой только швали не появится.
– А сейчас разве не так? – не понял Матвей.
– Не совсем. Пока местные священники да старейшины хоть какой-то порядок держат. Что ни говори, а страна-то мусульманская, и слово муллы тут много значит. Даже для бандита. Но опять-таки, это всё в городах. А вот в таких местах, – толмач обвёл оазис долгим тоскливым взглядом, – чего только не случается.
– Ну, так ты ж вроде в Тегеране живёшь, – озадачился парень.
– Не живу. Прихожу, – криво усмехнулся Ахмет-хан. – Я тут что-то вроде дервиша. И не святой, и не дехканин. Крестьянин в смысле. Своего дома не имею, землю не пашу. Хожу из города в город, молитвы читаю, иногда людей вроде как лечу. Ну, когда могу. Покойных поминаю. Тем и живу.
«Твою мать! Мужик, да тебе при жизни памятник ставить надо, – охнул про себя Матвей, не веря собственным ушам. – Тащить службу в таких условиях, это надо настоящим фанатиком быть».
* * *
Что дал допрос захваченного турка, Матвей так и не узнал, но по итогам ему лично сотник в очередной раз выразил публично своё благоволение и объявил благодарность от всего воинства. Ответив положенными словами, парень вернулся в строй, и колонна снова двинулась в путь. Оглядывая своих подчинённых, Матвей автоматически отмечал пропылённую одежду, потемневшие на местном солнце лица и руки и усталость в глазах.
Поход и вправду выдался непростым. Что ни говори, а неопределённость изрядно выматывает. Тем более когда возможного врага нельзя просто без долгих разговоров уничтожить. Куда проще было бы где-нибудь на передовой, лицом к лицу с открытым врагом. Вот тут всё зависело бы от личных качеств и умений каждого бойца. Но увы, за неимением гербовой… С этой мыслью парень мрачно усмехнулся и, вынырнув из своих размышлений и вздохнув, достал из подсумка подзорную трубу.
Дорога, точнее, едва заметная тропа, вилась вдоль границы у самых предгорий, так что напоминала похождения пьяного в дым зайца. Но очень скоро, присмотревшись, Матвей понял, что получилось это не просто так и не по злому умыслу какого-нибудь первопроходца. Скальные выступы то и дело уводили тропу в сторону от границы, и приблизиться к ней можно было только пешком.
Разглядывая горы и скалы, парень мысленно зацепился за какое-то воспоминание, связанное с этими местами, но никак не мог сообразить, с чем оно связано. Пара пластунов второй полусотни двигались в авангарде. В этих местах сотник счёл такую предосторожность необходимой, так что сигнал тревоги, поданный по цепочке, заставил Матвея отбросить сторонние мысли и вернуться в реальность.
Так же по цепочке была передана весть, что Гамалий собирает всех командиров на совет. Понимая, что это не просто дань моде и демократии, а необходимость, Матвей выехал на край тропы и тряхнул поводом. Буян, прибавив шагу, быстро подвёз его к голове колонны, и парень, увидев одного из пластунов, вопросительно выгнул бровь, перехватив его взгляд. Чуть кивнув, казак плавно сместился к парню и, склонившись с седла, тихо прошептал:
– Верстах в двух отсюда какой-то отряд встал. Все вооружены. Вот сотник и решил вас собрать.
Благодарно кивнув, Матвей задумался. Вооружённый отряд рядом с границей, это или местные повстанцы, навроде тех же шахсевенов, или турки и их присные. И те и другие не сахар, но с первыми, по крайней мере, можно договориться.
– Вода там есть? – так же тихо уточнил парень у пластуна.
– Родник имеется, – кивнул казак.
Стоянка у родника это не засада, а привал. Выходит, их перемещения пока туркам не известны. И было бы неплохо, чтоб так оставалось и дальше. Тем временем сотник, дождавшись сбора всех командиров, коротко поведал об отряде возможного противника и, устало вздохнув, прямо спросил:
– Что делать станем, казаки? Тут ждать, неизвестно сколько времени займёт. С ходу нападать, ошибиться можем. А себя обнаружим, и вовсе беда случиться может.
– Говори, Матвей. Уже, небось, придумал чего, – вдруг окликнул парня подъесаул Стремя.
«Нашли, блин, начальника штаба», – фыркнул про себя Матвей и, тряхнув головой, вопросительно покосился на сотника.
– Говори. Парень ты толковый, на всякие хитрости горазд, – одобрительно усмехнулся Гамалий.
– «Языка» тянуть глупо, разом приметят, что один из них пропал, – чуть подумав, заговорил Матвей. – Сам я их языка не знаю. А знал бы, переоделся местным да пешком подошёл. Но прежде стоянку ту окружить надобно и всех, кто там есть, на прицел взять. Как наш человек голос подал, так и стреляй.
– Это ты намекаешь, что туда мне идти придётся? – мрачно усмехнулся Ахмет-хан.
– Ну, прости, друже. Иного толмача у нас не имеется. Сам бы сходил, но сам понимаешь, я персидского языка от турецкого никак не отличу. Не умею, – развёл Матвей руками, смущённо улыбнувшись.
– Толковая мысль, – помолчав, неожиданно поддержал его толмач. – Если вы сумеете тихо стоянку окружить и всех на прицел взять, то и риску почти не будет. А понять, кто это, мне будет не сложно. Пары слов достаточно будет.
– Опасно, – скривился Гамалий, задумчиво оглаживая бородку.
– В этих местах, сотник, просто жить опасно. Один раз живём, – рассмеялся Ахмет-хан с какой-то злой обречённостью.
– Значит так, десятник, – произнёс Гамалий, вперив в парня твёрдый, тяжёлый взгляд. – Ты это придумал, значит, тебе толмача и беречь. Смотри, чтобы волос с головы его не упал.
– Сполню, командир, – подобравшись, решительно кивнул Матвей. – Ахмет, поехали, расскажу, как быть, – позвал он, разворачивая коня.
– Погоди. Расскажи прежде, что задумал, – потребовал сотник.
– Следом за ним пойду. А как бандиты его приметят, он в сторону от тропы отступит. Тогда я всех, кто к нему пойдёт, видеть буду, – коротко доложил парень. – А вы пока вперёд езжайте и начинайте стоянку охватывать. Ему ж ещё одёжу сменить надобно, – кивнул Матвей на толмача.
– Добре. Ещё версту проедем и коней коноводам отдадим. Дальше только пёхом, – быстро оценив не сложный план, кивнул сотник.
Так и поступили. Проехав ещё примерно километр, Гамалий остановил отряд, и казаки принялись гуртовать коней в цуги по десятку. Пластуны повели бойцов в обход стоянки, а Матвей и Ахмет-хан занялись подготовкой к сольному выступлению. Быстро сменив свою одежду на какой-то старый, драный, но чистый халат, толмач натянул на голову цветастую чалму и, покосившись на оружие, мрачно проворчал:
– Револьвер великоват, заметен будет.
– Пистолет мой возьми, – улыбнулся Матвей, доставая оружие.
– Не жалко? – не удержавшись, поддел его