* * *
Три дня яхта Виктора бороздила воды Средиземного моря, следуя за неуклонным указанием компаса. Они прошли мимо Кабреры, затем Менорки, удаляясь всё дальше от оживлённых морских путей.
На четвёртый день, когда берега давно скрылись из виду, а вокруг не было ни единого корабля, компас начал вращаться всё быстрее, словно сходя с ума от переизбытка энергии. Виктор понял: они прибыли.
Внешне здесь не было ничего примечательного — обычный участок моря, слегка более спокойный, чем окружающие воды. Но чувствительность Бессмертного, усиленная кольцами Копья Судьбы, позволяла ему ощущать нечто большее. Энергетические потоки, пронизывающие это место, были гуще, интенсивнее, словно здесь сходились невидимые линии силы, формируя узел в ткани реальности.
Крид бросил якорь и спустил паруса. Здесь, в этой точке, где сходились все нити мироздания, он должен был встретить праматерию.
Виктор достал «Книгу Теней» и ещё раз прикоснулся к странице из собственной кожи, чувствуя вибрацию силы, заключённой в символах, начертанных его кровью. Затем убрал книгу и начал готовиться к ритуалу.
Он разделся до пояса, обнажая торс, покрытый древними шрамами — свидетельствами бесчисленных битв и испытаний. Пять колец, слившиеся с его сущностью, просвечивали под кожей, пульсируя в такт сердцебиению, их голубое сияние становилось всё интенсивнее, словно они отзывались на близость чего-то родственного и одновременно противоположного.
Крид сел в центре палубы, скрестив ноги в позе лотоса, руки положил на колени ладонями вверх. Затем закрыл глаза и начал медитацию — не обычную, которой его учили даосские мастера, а особую, созданную им самим для контакта с силами, превосходящими человеческое понимание.
Его дыхание замедлилось почти до полной остановки, сердцебиение стало едва заметным. Сознание, освобождённое от оков физического тела, начало расширяться, выходя за пределы обычного восприятия, проникая в слои реальности, недоступные большинству существ.
И там, за гранью видимого мира, он почувствовал её — праматерию, древнюю силу, первозданный хаос, из которого родилось всё сущее. Она приближалась, привлечённая резонансом колец внутри его тела, словно мотылёк, летящий на пламя свечи.
Виктор открыл глаза и увидел, что море вокруг яхты начало меняться. Вода темнела, приобретая странные оттенки — не синие или зелёные, а цвета, которым не было названия в человеческих языках. Волны двигались неестественно, словно подчиняясь иным законам физики, формируя узоры, которые больше напоминали фрактальные структуры, чем обычное волнение моря.
А затем начался ветер — странный, неестественный, не имеющий определённого направления. Он дул словно из иного измерения, принося с собой запахи и звуки, недоступные обычному восприятию. В его завываниях Криду слышались шёпот и стоны, смех и плач — голоса существ, никогда не ходивших по земле.
Яхта начала раскачиваться всё сильнее, хотя волны под ней оставались странно неподвижными, застывшими в неестественных формах. Небо потемнело, хотя был разгар дня, и на нём появились звёзды — не обычные созвездия, а узоры, которых не существовало в нормальном мире.
Виктор знал: граница миров истончается. Врата времени, которые он когда-то запечатал, теперь приоткрывались вновь, позволяя праматерии проникать в обычную реальность.
И вот она появилась — не в конкретной форме, а как изменение самого пространства и времени вокруг яхты. Воздух сгустился, приобретая текстуру и цвет, меняясь от момента к моменту, словно живая, мыслящая субстанция. В этих переливах Крид видел отражения всего, что было, есть и будет — рождение звёзд и их смерть, зарождение жизни и её исчезновение, бесконечные циклы творения и разрушения.
Праматерия окружила Виктора, изучая его своим безглазым вниманием, оценивая как потенциальный сосуд для своей безграничной силы. И в этом внимании Бессмертный почувствовал не злобу или жажду разрушения, а лишь… любопытство. Бесконечное, бездонное любопытство существа, видевшего рождение вселенной и жаждущего новых ощущений, новых опытов.
«Ты готов?» — прозвучало в его сознании, хотя это не были слова в привычном понимании. Скорее, концепция готовности, переданная напрямую в его разум.
— Я готов, — ответил Виктор вслух, чувствуя, как колеблется его решимость перед лицом силы столь древней и могущественной, что сама концепция «древности» казалась рядом с ней детской игрушкой.
Праматерия сгустилась, приобретая подобие формы — нечто, напоминающее одновременно человеческую фигуру и космический вихрь, дракона и геометрическую абстракцию. В её центре пульсировало ядро чистой энергии, излучающее свет всех цветов спектра и многих других, не видимых человеческому глазу.
«Ты боишься», — заметила она, и снова это не было упрёком или насмешкой, лишь констатацией факта.
— Да, — честно ответил Крид. — Боюсь потерять себя. Забыть тех, кого люблю. Стать чем-то иным, не способным вернуться к ним.
Праматерия колебалась, словно обдумывая его слова. Затем из её бесформенной массы выдвинулось нечто, похожее на щупальце или руку, и потянулось к Виктору.
«Сначала давай посмотрим, достоин ли ты», — передала она концепцию в его разум, и Крид понял: сейчас начнётся испытание.
Щупальце коснулось его груди, там, где под кожей пульсировали пять колец Копья Судьбы. В тот же миг Бессмертный почувствовал, как что-то проникает в его сознание, прорезая защитные барьеры, выстроенные веками тренировок и медитаций, добираясь до самых глубоких, самых тёмных уголков его души.
Праматерия исследовала его воспоминания, его мысли, его страхи и желания. Она видела каждый его поступок, каждый выбор, сделанный за тысячелетия существования. Видела моменты триумфа и отчаяния, акты милосердия и вспышки ярости, проявления величайшей мудрости и мгновения страшных ошибок.
Виктор чувствовал себя обнажённым, полностью открытым перед этой древней силой. Не было ни одной тайны, ни одной мысли, которую он мог бы скрыть. И в этой абсолютной открытости было что-то одновременно ужасающее и… освобождающее.
«Интересно», — передала праматерия после того, что показалось вечностью исследования. «Ты носишь маску защитника, героя, но внутри знаешь: в тебе есть потенциал стать таким же, как Абаддон. Ты боишься этого».
— Каждый день, — прошептал Крид, чувствуя, как правда, которую он едва признавал перед самим собой, вырывается на поверхность. — Каждый день я боюсь, что сила развратит меня, как развратила его. Что я стану тем, против чего всегда боролся.
«И это делает тебя сильнее, а не слабее, — ответила праматерия. — Тот, кто не осознаёт своей тьмы, обречён стать её рабом».
Щупальце отдёрнулось от груди Виктора, оставив странный ожог — не от жара, а от соприкосновения с силой, слишком древней и могущественной для контакта с обычной плотью,