Старик положил диск на землю между ними, и тот начал медленно вращаться, хотя никто не прикасался к нему. Стрелка на его поверхности дрожала, словно ища что-то, затем остановилась, указывая в сторону восходящего солнца.
— Путь открыт, — тихо произнёс Ли Вэй. — Но прежде чем мы отправимся, я должен предупредить тебя: то, что ты увидишь, может изменить тебя навсегда. Ты уверен, что готов?
Виктор кивнул. За тысячелетия своего существования он видел достаточно чудес и ужасов, чтобы не бояться новых откровений. Но слова монаха всё же заставили его внутренне собраться, подготовиться к неизвестности, ждущей впереди.
— Следуй за мной, — сказал Ли Вэй, поднимая диск с земли. — И что бы ты ни увидел, не отставай и не останавливайся, пока мы не достигнем цели.
Они покинули храм через восточные ворота и направились вверх по склону холма, туда, где первые лучи солнца касались травы, превращая капли росы в крошечные бриллианты. Ли Вэй шёл впереди, его движения были плавными и уверенными, несмотря на преклонный возраст. Виктор следовал за ним, чувствуя, как с каждым шагом что-то меняется — не в окружающем мире, а в его восприятии этого мира.
Звуки становились глубже, краски — ярче, запахи — насыщеннее. Он начал замечать детали, ускользавшие от его внимания раньше: тончайшие оттенки зелени на листьях, сложные узоры на крыльях бабочек, музыкальные созвучия в шелесте ветра. Это было похоже на пробуждение от долгого сна, на снятие пелены с глаз, на рождение нового восприятия.
Они достигли вершины холма, где рос древний дуб с раскидистой кроной. Ствол дерева был покрыт мхом и лишайниками, создававшими причудливые узоры, напоминающие руны забытого языка.
Ли Вэй остановился у дуба и поднял компас так, чтобы первые лучи солнца отразились от его бронзовой поверхности.
— Смотри, — произнёс монах, указывая на ствол дерева.
Виктор всмотрелся и заметил, как узоры из мха и лишайников начали меняться, словно живые существа, перетекая и формируя новые конфигурации. Постепенно среди них проявился контур двери — неприметной, словно нарисованной детской рукой, но безусловно реальной.
— Это путь между мирами, — пояснил Ли Вэй. — Один из многих, но наиболее подходящий для нашей цели. За этой дверью лежит пространство, не принадлежащее ни одному из известных измерений, — место вне времени, где можно спрятать то, что должно оставаться скрытым.
Он протянул руку и коснулся контура двери. В тот же миг линии засветились мягким голубоватым светом, похожим на сияние, окружавшее Крида.
— Открой её, — предложил монах, отступая в сторону. — Твоя связь с Копьём Судьбы даёт тебе право и возможность пересекать подобные границы.
Виктор сделал шаг вперёд и положил ладонь на светящийся контур. Тепло пробежало по его пальцам, поднялось по руке, достигло груди, где под кожей пульсировали пять колец, слившихся с его сущностью. Он почувствовал резонанс — словно что-то в нём откликнулось на зов двери, словно две части одной загадки наконец встретились.
С лёгким скрипом, похожим на вздох старого дерева, дверь начала открываться, являя за собой не продолжение леса, как можно было ожидать, а совершенно иной пейзаж. Пространство за дверью напоминало гигантский зал без стен и потолка, уходящий в бесконечность во всех направлениях. Вместо неба там было множество звёзд, но не тех, что видны с Земли, а иных — более ярких, более близких, словно соткавших собой свод над этим странным местом.
— Идём, — сказал Ли Вэй, шагая через порог. — Время здесь течёт иначе. Каждый миг промедления в нашем мире может означать эпохи в этом месте.
Виктор последовал за ним, и как только он пересёк границу между мирами, ощущения изменились ещё сильнее. Здесь не было воздуха в привычном понимании, но он мог дышать. Не было земли под ногами, но он чувствовал опору. Не было времени, но он ощущал движение и изменение.
Дверь за их спинами закрылась и исчезла, словно никогда и не существовала. Теперь они стояли в странном пространстве, окружённые сиянием далёких звёзд и мягким светом, источник которого невозможно было определить.
— Что это за место? — спросил Виктор, его голос звучал странно в этой среде — глубже, многослойнее, словно каждое слово имело множество значений одновременно.
— Даосы называют его Бесформенным Царством, — ответил Ли Вэй. — Место, где всё возможно и ничто не определено. Здесь нет прошлого, настоящего или будущего в привычном понимании. Всё существует одновременно и никогда.
Он сделал несколько шагов вперёд, и пространство вокруг него изменилось, словно отражая его внутреннее состояние. Появились контуры гор, озёр, долин — не реальных, но воспринимаемых как таковые.
— Здесь мысль становится реальностью, — продолжил монах. — А реальность — лишь отражением мысли. Это идеальное место для того, что мы хотим сделать.
Виктор последовал за ним, наблюдая, как пространство реагирует на его присутствие. Вокруг него формировались фрагменты воспоминаний — отголоски тысячелетий, проведённых в странствиях и сражениях. Он видел лица людей, которых знал и любил, места, которые посетил, события, в которых участвовал. Всё это появлялось и исчезало, словно отражения в воде, потревоженной ветром.
— Сосредоточься, — посоветовал Ли Вэй, заметив его замешательство. — Не позволяй прошлому отвлечь тебя от цели. Мы здесь, чтобы спрятать кристалл, а не блуждать в лабиринтах памяти.
Крид кивнул и усилием воли заставил воспоминания отступить. Пространство вокруг стало более спокойным, более определённым, хотя всё ещё странным и подчиняющимся иным законам, чем мир, который они покинули.
— Куда теперь? — спросил он, глядя на бесконечность, простирающуюся во всех направлениях.
Ли Вэй указал на один из скоплений звёзд, образующих нечто, напоминающее спираль.
— Туда, — ответил он. — К Колодцу Вечности. Месту, где даже время перестаёт существовать. Там мы сможем спрятать кристалл так, что его никогда не найдут — ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем.
Они двинулись в указанном направлении, и пространство вокруг них изменялось, подстраиваясь под их намерения. Казалось, сама ткань реальности складывалась и разворачивалась, чтобы сократить путь, приближая их к цели.
По мере продвижения звёзды становились ярче, а их свет — глубже, насыщеннее, словно они видели не просто небесные тела, а сущности, обладающие сознанием и волей. Виктор чувствовал их