Когда процесс завершился, пятьдесят тысяч бывших китайских солдат, теперь вновь обретших себя, опустились на колени перед Виктором. Не по принуждению, а по собственной воле — их разум, соприкоснувшийся с сознанием существа, прожившего тысячелетия и постигшего тайны, недоступные обычному человеку, был навсегда изменён этим опытом.
— Идите, — произнёс Крид, обращаясь к ним. — Возвращайтесь к своим семьям, к своим домам. Живите в мире и помните то, что вы узнали.
Они поднялись и начали расходиться — не строем, а порознь или малыми группами, как обычные люди. Но в их глазах всё ещё мерцал слабый отблеск голубого пламени, незаметный для обычного взгляда, но хорошо видимый тем, кто знал, что искать.
Генерал наблюдал за этой сценой с благоговейным ужасом. Когда последний из солдат ушёл, он повернулся к Криду.
— Ты… вернул им жизнь, — произнёс он с изумлением. — Но они изменились.
— Как меняется всякий, кто прикоснулся к тому, что превосходит его понимание, — спокойно ответил Виктор. — Не бойся за них. Они не враги твоему императору. Наоборот, они станут его самыми верными подданными — но не из страха или преданности традиции, а из понимания более глубокого порядка вещей.
Генерал не вполне понял эти слова, но кивнул, как будто понял. Затем указал на Пекин, чьи ворота теперь открывались, выпуская эскорт императорской гвардии в роскошных парадных доспехах.
— Твой путь в Запретный город, чужеземец. Да будет он мирным.
* * *
Запретный город был ярким воплощением мощи и величия китайской цивилизации. Его дворцы и храмы, павильоны и сады — всё дышало древностью и мудростью, накопленной за тысячелетия. Даже Виктор, повидавший немало чудес света за свою долгую жизнь, был впечатлён гармонией и масштабом этого места.
Его провели через множество ворот, каждые из которых были более величественны, чем предыдущие, через анфилады дворцов и храмов, чьи стены были покрыты золотом и драгоценными камнями. Наконец, он достиг сердца Запретного города — Зала Высшей Гармонии, где император Китая восседал на Драконовом троне, окружённый сановниками и придворными.
Император был молод — не более двадцати лет, но его лицо уже несло печать власти и высокомерия, присущую тем, кто вырос, зная, что мир вращается вокруг них. Он смотрел на Крида с нескрываемым страхом, смешанным с любопытством, как смотрят на редкое и опасное животное, запертое в клетке.
— Ты тот, кого называют Бессмертным, — произнёс император, его голос был высоким и резким, с нотками нервозности, которую он пытался скрыть за напускной уверенностью. — Тот, кто осмелился вторгнуться на земли Поднебесной и бросить вызов нашей мощи.
Виктор спокойно выдержал этот взгляд. Он не поклонился, как того требовал этикет, но и не проявил неуважения — просто стоял прямо, как равный перед равным.
— Я Виктор Крид, — ответил он. — Вождь объединённых маньчжурских племён. И я пришёл предложить мир — истинный мир, основанный не на подчинении, а на взаимном уважении.
Император нахмурился, явно недовольный тем, что чужеземец осмелился говорить с ним как с равным.
— Мир? — переспросил он с насмешкой. — После того, как ты уничтожил нашу армию? После того, как осквернил наших воинов своей тёмной магией?
Крид покачал головой.
— Я не уничтожил вашу армию, Ваше Величество. Я изменил её. И затем вернул ваших воинов к жизни, к их семьям. Они по-прежнему верны Поднебесной, но теперь они понимают больше, видят дальше. И они могут стать мостом между нашими народами, если вы позволите.
Он сделал шаг вперёд, и императорская гвардия напряглась, готовая вмешаться. Но Виктор не проявлял агрессии, его руки были пусты и открыты в жесте мира.
— Я не хочу войны с Китаем, Ваше Величество. Маньчжуры не стремятся к завоеваниям или господству. Мы хотим лишь жить свободно на землях наших предков, торговать с соседями, обмениваться знаниями и культурой.
Император слушал с напряжённым вниманием, его взгляд постепенно менялся — от опасливой враждебности к осторожному интересу.
— А что ты предлагаешь взамен? — спросил он после долгой паузы. — Какую выгоду получит Поднебесная от союза с маньчжурами?
Крид улыбнулся — это была открытая, искренняя улыбка, неожиданная для существа его силы и древности.
— Мир на северных границах, Ваше Величество. Торговый путь через земли, которые мы объединили, к богатствам севера и востока. Союзников, которые будут стоять рядом с вами против любой угрозы.
Он сделал паузу, затем добавил:
— И мою личную мудрость и силу, когда они понадобятся Поднебесной. Не как слуги или подданного, но как друга и союзника.
В тронном зале воцарилась тишина. Император явно размышлял над этим предложением, взвешивая возможные выгоды и риски. Его советники шептались между собой, их лица выражали смесь недоверия и любопытства.
Наконец, Сын Неба принял решение.
— Мы… рассмотрим твоё предложение, чужеземец, — произнёс он, стараясь сохранить императорское достоинство. — И дадим ответ после надлежащих консультаций с нашими советниками.
Виктор склонил голову в знак уважения.
— Благодарю, Ваше Величество. Мудрый правитель знает ценность мира и союзников.
Император сделал знак, и церемониймейстер ударил в гонг, обозначая конец аудиенции. Крида проводили в павильон для почётных гостей, где ему предстояло ожидать решения императора и его совета.
* * *
Три дня и три ночи длились совещания в императорском дворце. Сановники и генералы, учёные и придворные маги — все высказывали свои мнения о странном чужеземце и его предложении. Мнения разделились: одни считали, что необходимо согласиться на союз, другие настаивали на продолжении войны, третьи предлагали коварный план — принять предложение мира, а затем, когда Крид утратит бдительность, уничтожить его и покорить маньчжуров.
На исходе третьего дня император принял окончательное решение. Он вновь вызвал Виктора в тронный зал, на этот раз обставив аудиенцию с ещё большей пышностью — сотни свечей освещали зал, музыканты играли древние мелодии, призванные умиротворять богов и демонов, в воздухе клубились благовония, создавая мистическую атмосферу.
Но Крид оставался невозмутим среди этого великолепия. Он стоял перед Драконовым троном всё так же прямо, его глаза светились тем же ровным голубым огнём, что и в первую встречу.
— Мы приняли решение, — объявил император, и его голос, усиленный акустикой зала, звучал более величественно, чем в