Когда расстояние между ними сократилось до нескольких шагов, произошло нечто невообразимое. Крид не стал уклоняться от атаки или защищаться. Вместо этого он просто… прошёл сквозь своих врагов. Буквально через них, как сквозь туман или дым. И там, где он проходил, солдаты падали — не раненые, не убитые в привычном понимании, а словно лишённые жизненной силы, опустошённые до самой сути.
Виктор продолжал идти ровным, неторопливым шагом, и вокруг него образовывался коридор из павших воинов. Те, кто был далеко, видели лишь, как их товарищи внезапно валятся с ног, словно подкошенные, когда светловолосый чужеземец просто проходит мимо них, даже не замедляя шага, не делая ни единого агрессивного движения.
Паника начала распространяться по рядам китайского войска. Солдаты, ещё минуту назад уверенные в своей непобедимости благодаря численному превосходству, теперь в ужасе отступали, спотыкаясь о тела товарищей, бросая оружие, забывая о дисциплине и приказах.
Генерал, видя, что его армия разваливается на глазах, попытался восстановить порядок. Он сам возглавил атаку элитного отряда императорской гвардии, лучших воинов Поднебесной, обученных сражаться с любым противником, какой бы силой тот ни обладал.
Но результат был тем же. Крид, всё так же спокойно идущий вперёд, даже не поднял руки для защиты, когда меч генерала обрушился на него. Клинок прошёл сквозь голубое сияние и… рассыпался искрами, словно был сделан из бумаги, а не из закалённой стали. А в следующий миг сам генерал рухнул на землю, его глаза остекленели, жизнь покинула тело.
К закату всё было кончено. Пятьдесят тысяч лучших воинов Китая лежали на земле, не мёртвые в привычном понимании этого слова, но и не живые. Словно оболочки, из которых изъяли всё, что делало их людьми — волю, мысли, эмоции, саму искру жизни.
Виктор Крид стоял посреди этого безмолвного поля, окружённый телами поверженных врагов. Голубое сияние вокруг него постепенно тускнело, возвращаясь к почти незаметному свечению, которое теперь было его постоянным спутником.
Он оглядел результат своей работы, и на его лице не было ни торжества, ни удовлетворения — только усталость и глубокая печаль. Он не хотел этой битвы, не хотел этих смертей. Но выбор был сделан не им.
Медленно, словно неся на плечах невидимый груз, Крид повернулся и пошёл обратно к своей крепости, где ждали его старейшины маньчжурских племён. Сегодня они увидели ещё одно подтверждение того, что их предводитель не просто искусный воин или мудрый правитель, но существо иного порядка, связанное с силами, превосходящими человеческое понимание.
* * *
Когда Виктор вернулся в круглый зал своей ставки, старейшины встретили его почтительным молчанием. Они видели сражение — если это можно было назвать сражением — с вершины холма, и теперь в их глазах читался не только страх или благоговение, но и вопрос: что будет дальше?
Крид молча сел на своё место, взял чашку с остывшим чаем, сделал глоток. Его лицо было задумчивым, взгляд — устремлённым куда-то вдаль, за пределы этого зала, этого острова, возможно, даже этого времени.
— Это изменит всё, — наконец произнёс Нургачи, нарушая тишину. — Китай никогда не простит такого унижения. Они пришлют новую армию, больше прежней. И ещё одну, и ещё. Они будут воевать, пока не уничтожат нас или не будут уничтожены сами.
Виктор медленно покачал головой.
— Нет, друг мой. Они не пришлют новую армию. По крайней мере, не сразу.
Он поставил чашку на стол, его взгляд прояснился, вернувшись из далёких далей, куда он был устремлён.
— То, что они увидели сегодня, изменит их представления о том, что возможно, а что нет. О том, против кого они выступают. И о том, насколько мудро продолжать эту войну.
Крид поднялся с места, и старейшины невольно выпрямились, чувствуя важность момента.
— Я отправлюсь в Пекин, — объявил Виктор. — Один, без войска. Я буду говорить с императором лично.
По залу пробежал удивлённый шёпот. Идея Крида казалась безумием — войти в логово врага, в самое сердце Поднебесной, в Запретный город, куда даже высокопоставленные китайцы допускались лишь по особому разрешению.
— Это ловушка, — возразил Хунтайши. — Они схватят тебя, как только ты пересечёшь границу.
Виктор улыбнулся — спокойной, уверенной улыбкой человека, знающего о мире больше, чем кажется возможным.
— После того, что произошло сегодня? — мягко спросил он. — Ты думаешь, они осмелятся?
Он обвёл взглядом лица старейшин, в его глазах горел отблеск той силы, которую они видели в бою.
— Я предлагаю императору выбор, — продолжил Крид. — Мир или уничтожение. И после сегодняшнего дня он поймёт, что этот выбор реален.
Старейшины молчали, обдумывая его слова. Наконец, Нургачи, самый старший и уважаемый из них, медленно кивнул.
— Иди, великий вождь, — произнёс он. — И пусть твоя мудрость найдёт путь к миру, которого не смогла найти наша сила.
Виктор благодарно кивнул, затем поднял с пола небольшую сумку, куда аккуратно положил кристалл с пятью кольцами внутри — запечатанные врата времени. Этот артефакт он не мог оставить даже самым доверенным своим соратникам — слишком велика была его сила, слишком опасны последствия неправильного использования.
— Я вернусь, — сказал Крид, закидывая сумку на плечо. — Возможно, не скоро. Но вернусь. А пока продолжайте то, что мы начали вместе — строительство нового союза, основанного не на страхе и подчинении, а на взаимном уважении и общем благе.
С этими словами он покинул круглый зал, оставив старейшин обдумывать произошедшее и готовиться к будущему, которое, как они теперь понимали, могло быть куда сложнее и непредсказуемее, чем они представляли себе раньше.
А Виктор Крид, Бессмертный, победитель Абаддона, хранитель запечатанных врат времени, направился в Пекин — навстречу новому этапу своего бесконечного путешествия через века и тысячелетия.
* * *
Первые лучи рассвета едва коснулись горизонта, когда Виктор Крид покинул свою ставку на Сахалине. Он шёл один, без сопровождения маньчжурских воинов, с небольшой сумкой за плечами, где хранился кристалл с запечатанными вратами времени. Его высокая фигура, окружённая едва заметным голубоватым сиянием, казалась обычному взгляду уязвимой и одинокой на фоне бескрайних просторов.
Но он не был один.
За его спиной, в предрассветной дымке, поднимались с земли китайские воины, павшие накануне от прикосновения его силы. Пятьдесят тысяч фигур, облачённых в некогда