Абаддон застыл, его маска повернулась к Криду, и в прорезях для глаз ядовито-зелёное пламя вспыхнуло ярче.
— Что ты сделал? — прошипел он. — Куда ты дел остальные кольца?
— Они стали частью меня, — ответил Виктор. — Как я всегда был частью их. Мы… слились.
На мгновение демон, казалось, потерял дар речи. Затем его смех снова разнёсся по залу, на этот раз с ноткой безумия.
— О, Бессмертный, ты даже не представляешь, что сделал! — воскликнул он. — Ты превратил себя в ключ, в инструмент, который может быть использован!
Абаддон сжал кулак с пятым кольцом, и оно вспыхнуло ярче.
— И теперь я использую тебя. Для открытия врат мне нужны уже не кольца, а ты сам.
Он поднял руки к потолку храма, и купол словно растаял, открывая вид на ночное небо, усыпанное звёздами. Но это было не обычное небо — созвездия двигались, меняли форму, образуя узоры, недоступные человеческому пониманию.
— Ритуал начинается, — произнёс Абаддон. — И ты станешь его центральной частью, Бессмертный.
Воздух вокруг Виктора сгустился, превращаясь в невидимые цепи, сковывающие его движения. Он почувствовал, как сила вытягивается из него, как четыре кольца внутри пульсируют в агонии, резонируя с пятым кольцом в руке Абаддона.
Но Крид не был беспомощен. Годы в тибетском храме, а затем среди маньчжуров научили его не только сражаться, но и принимать свою истинную природу, свою связь с силами, превосходящими понимание обычных смертных.
Он закрыл глаза, сосредотачиваясь на этой связи, на копье, ставшем частью его существа, на четырёх кольцах, пульсирующих в унисон с его сердцем. И когда он открыл глаза вновь, они горели ярче, чем когда-либо прежде, — не просто голубым светом, а всеми оттенками спектра, словно внутри него зажглась звезда.
— Нет, Абаддон, — произнёс Виктор голосом, в котором звучала не только его собственная воля, но и воля тысячелетий, сила самого мироздания. — Это не ты используешь меня. Это я пришёл использовать тебя.
Он поднял руку, и невидимые цепи разлетелись, словно паутина под ударом урагана. Крид шагнул вперёд, и каждый его шаг оставлял светящийся след на мраморном полу храма.
— Что… — начал Абаддон, впервые в голосе демона прозвучало подобие страха. — Что ты делаешь?
— То, что должен был сделать давно, — ответил Виктор. — Заканчиваю нашу вечную войну. Здесь и сейчас.
Он сделал ещё шаг вперёд, и Абаддон отступил, крепче сжимая пятое кольцо.
— Ты не сможешь остановить меня! — воскликнул демон, и его фигура начала меняться, расти, превращаясь во что-то большее и страшное, чем человеческий облик, который он носил. — Я древнее тебя, сильнее тебя! Я был, когда ты ещё не родился, и буду, когда ты превратишься в прах!
Чёрные щупальца тьмы вырвались из его тела, устремляясь к Криду, подобно ядовитым змеям. Но они рассыпались в прах, не достигнув цели, сгорая в ауре света, окружавшей Виктора.
Абаддон взревел от ярости и кинулся вперёд, его фигура превратилась в вихрь тьмы, в центре которого пульсировало ядовито-зелёное пламя. Он ударил Крида с силой, способной разрушить гору, с яростью, копившейся тысячелетиями.
Виктор не уклонился и не попытался защититься. Он принял удар на себя, и на мгновение его фигура словно прогнулась под напором тьмы. Но затем выпрямилась, и свет, исходящий от него, стал ещё ярче.
— Я понял, в чём твоя слабость, Абаддон, — произнёс Крид, делая шаг навстречу демону. — Ты всё ещё пытаешься разрушить то, что не понимаешь. Но истинная сила не в разрушении. Она в созидании, в принятии, в единении с тем, что превосходит нас обоих.
Он протянул руку к вихрю тьмы, и там, где его пальцы касались чёрных щупалец, они превращались в свет, словно исцеляясь от древней болезни.
Абаддон закричал — не от боли, а от ужаса осознания того, что происходит. Он пытался отступить, отдалиться от Крида, но было поздно. Свет уже проник в его сущность, рассеивая тьму, трансформируя её.
— Что ты делаешь со мной⁈ — завыл демон голосом, в котором не осталось ничего человеческого.
— Освобождаю тебя, — ответил Виктор. — От ненависти, от жажды разрушения, от вечной войны, которую ты ведёшь даже с самим собой.
Он сделал ещё один шаг, и теперь его рука коснулась центра вихря, где пульсировало зелёное пламя глаз Абаддона. В тот же миг вихрь тьмы взорвался вспышкой света, столь яркой, что, казалось, сам храм растворился в ней.
Когда свет рассеялся, Виктор стоял в центре зала, держа в одной руке пятое кольцо, а в другой — маску из полированной кости, всё, что осталось от Абаддона. Маска, казалось, съёживалась, таяла, превращаясь в прах под взглядом Крида.
— Покойся с миром, древний враг, — тихо произнёс Виктор, когда последняя частица маски растворилась в воздухе. — Наша война окончена.
Он повернулся к алтарю, всё ещё держа пятое кольцо. Оно пульсировало в его ладони, словно живое существо, стремящееся воссоединиться с остальными четырьмя, ставшими частью его сущности.
Виктор долго смотрел на него, зная, что стоит на пороге решения, которое изменит не только его судьбу, но и судьбу всего мира. Четыре кольца внутри него пульсировали в ожидании, а пятое отвечало им, создавая гармонию, которой не было уже тысячелетия.
Он закрыл глаза, глубоко вдохнул и прижал пятое кольцо к груди, туда, где под кожей светились остальные четыре. Вспышка света озарила храм, когда последнее кольцо слилось с его сущностью, завершая узор, начатый первыми четырьмя.
Земля под ногами Крида задрожала, стены храма затрещали, купол, всё ещё открытый звёздному небу, начал искривляться, словно сама ткань реальности не выдерживала силы, собранной в одной точке.
А затем пространство перед Виктором разорвалось, открывая врата времени — величественный портал, сотканный из света и тьмы, внутри которого виднелись образы всех возможных прошлых и будущих, всех реальностей, существующих одновременно.
Крид стоял перед вратами, и теперь перед ним был выбор, о котором говорил призрак его человечности в хижине у подножия Фудзи, выбор между освобождением для себя ценой разрушения мира и спасением мира ценой собственного уничтожения.
Но Виктор нашёл третий путь. Он медленно поднял руки