— Странно, — тихо произнёс он, обращаясь к копью, как к старому спутнику. — Когда-то я искал тебя, чтобы обрести силу. Потом — чтобы найти покой. А теперь понимаю, что ни то, ни другое не зависит от внешних объектов. Всё уже внутри меня.
Четыре кольца на рукояти вспыхнули ярче, словно отвечая на его слова. Виктор почувствовал, как артефакт пульсирует в его руках, уже не в такт его сердцебиению, а в собственном ритме — древнем, могущественном, не принадлежащем этому миру.
— Что ты пытаешься сказать? — спросил Крид, поднимая копьё ближе к глазам.
И тогда произошло нечто странное. Наконечник копья, тысячелетиями хранивший кровь того, кто был больше, чем человек, начал светиться, переливаясь всеми оттенками голубого. Свет становился всё ярче, пока не стал ослепительным, и в этом сиянии Виктор увидел образы — тысячи образов из своей долгой жизни, сменяющих друг друга с молниеносной скоростью.
Он увидел себя — молодого воина, дерзнувшего бросить вызов древнему божеству и проклятого за это вечной жизнью. Увидел себя на Голгофе, пытающегося спасти пророка из Назарета и пронзённого тем же копьём, что проткнуло бок Сына Человеческого. Увидел бесконечные войны, в которых участвовал, королей, которым служил, цивилизации, рождение и смерть которых наблюдал. Увидел своё противостояние с Абаддоном, растянувшееся на тысячелетия, и своё недавнее падение и возрождение.
Но за всеми этими образами было что-то ещё — нечто более древнее, более глубокое, существовавшее до его рождения и, возможно, до начала времён. Он увидел врата — грандиозные врата, сотканные из света и тьмы, на границе всех миров и всех времён. И он понял: копьё всегда было лишь ключом к этим вратам, к истинному предназначению, которое он ещё должен был постичь.
А затем, так же внезапно, как началось, видение прекратилось. Сияние копья померкло, но не исчезло совсем. Вместо этого оно начало… течь. Словно жидкий свет, оно струилось по древку, стекало на руки Виктора, впитывалось в его кожу, проникая глубже, к самому сердцу, к самой сущности его бытия.
Крид не испытывал страха или боли — лишь странное чувство завершённости, словно нечто, долго разделённое, наконец воссоединялось. Копьё исчезало у него в руках, таяло, как снег под весенним солнцем, но не уходило в никуда — оно становилось частью его самого.
Когда последние капли светящейся субстанции впитались в его тело, Виктор остался сидеть у костра с пустыми руками. Копьё Судьбы исчезло — или, вернее, преобразилось, став неотъемлемой частью его существа. Он чувствовал его внутри — не как чужеродный предмет, а как естественное продолжение своей сути, своего бессмертия.
Четыре кольца, некогда украшавшие рукоять, теперь пульсировали внутри него, рядом с сердцем, образуя узор, напоминающий созвездие неизвестных звёзд. И Виктор знал, что этот узор будет завершён, только когда он найдёт пятое кольцо.
— Вот оно что, — прошептал он, глядя на свои руки, по которым теперь струились едва заметные голубоватые сполохи. — Вот почему ты привело меня сюда. Не просто, чтобы я заблудился, а чтобы мы стали единым целым.
Той ночью он спал глубоким, спокойным сном, какого не знал уже много столетий. И во сне он видел пути — бесчисленные пути, связывающие все точки вселенной, все моменты времени, все возможные реальности. Теперь, с копьём, ставшим частью его сущности, эти пути были открыты для него.
Проснувшись на рассвете, Виктор точно знал, куда идти. Солнце, только показавшееся над горизонтом, указывало ему направление так же ясно, как самый точный компас. И он пошёл — не западу, как планировал изначально, а на восток, к землям, где жили дикие племена, известные внешнему миру как маньчжуры.
* * *
Первое племя маньчжуров, встреченное Кридом, встретило его с оружием в руках. Дикие воины на низкорослых, но выносливых лошадях окружили одинокого путника, крича угрозы на своём гортанном наречии.
Виктор стоял спокойно, безоружный, но не испуганный. В его глазах теперь постоянно мерцал голубоватый свет — отражение копья, ставшего частью его сущности. И этот свет заставил воинов остановиться, недоумённо переглядываясь.
— Я пришёл с миром, — произнёс Крид на их языке, удивив их ещё больше. — И хочу говорить с вашим вождём.
Воины, всё ещё настороженные, но уже не столь агрессивные, проводили его в лагерь — скопление юрт, раскинувшихся в небольшой долине между холмами. Здесь Виктор предстал перед вождём — седым старцем с лицом, испещрённым морщинами, и глазами, полными древней мудрости.
— Кто ты, пришелец с запада? — спросил вождь, сидя у входа в самую большую юрту. — И зачем пришёл в наши земли?
Крид не стал лгать или хитрить. Годы в тибетском храме научили его ценить простоту и честность.
— Я Виктор Крид, — ответил он. — Путешественник, воин, искатель. Я прошёл долгий путь, чтобы найти свою судьбу. И, кажется, она привела меня к вам.
Вождь долго изучал его своими проницательными глазами, затем кивнул.
— В твоих глазах горит огонь, какого я не видел никогда прежде, — произнёс он. — Огонь, напоминающий священное пламя, о котором говорят наши старейшие легенды. Ты можешь остаться и разделить с нами пищу.
Так началось знакомство Виктора с маньчжурами. Он жил среди них, изучал их обычаи, их верования, их образ жизни. Они были народом войны и охоты, гордым и независимым, разделённым на множество племён, часто враждующих между собой.
Крид не пытался навязывать им свою волю или учения, как делал это в прошлом, ведя армии крестоносцев через Левант и Азию. Он просто был рядом, слушал, учился, иногда предлагал совет, когда его об этом просили.
Но племена, одно за другим, начали тянуться к нему. Сначала из любопытства — светловолосый чужеземец с глазами, полными голубого огня, был слишком необычным явлением, чтобы его игнорировать. Затем — из уважения к его мудрости и знаниям, которыми он охотно делился. И наконец — из почтения к его силе, которая проявлялась не в грубом насилии, а в спокойной уверенности и неуязвимости для любых опасностей.
Когда старый вождь умер, племя, не колеблясь, выбрало Крида своим новым предводителем. Это было неслыханно — чужак, ставший вождём одного из самых гордых племён маньчжуров. Но никто не оспаривал это решение, ибо все видели в нём того, кто был предсказан в древних пророчествах