Он сделал паузу, словно читая нечто, видимое только ему в потоке времени.
— Две судьбы переплелись в тот день на Голгофе. Две нити, протянувшиеся сквозь столетия. Твоя — несущая бремя вечности. И его — несущая бремя разрушения.
— Абаддон, — тихо произнесла Изабелла, произнося имя древнего врага словно проклятие.
Хранитель кивнул.
— Да, тот, кого вы знаете как Абаддона. Он тоже был там, в тот день. Он тоже изменился. Но в отличие от тебя, Бессмертный, он выбрал иной путь.
Виктор молча смотрел на Хранителя. Многое из того, что он только что услышал, было ему известно. Но некоторые детали заполняли пробелы в тысячелетней головоломке, которую он пытался сложить.
— Я сражаюсь с ним веками, — наконец произнёс Крид. — Пытаюсь предотвратить хаос, который он может выпустить в мир. Поэтому мне нужны кольца. Все пять. Чтобы Абаддон не смог использовать их для своих целей.
Хранитель улыбнулся, и в этой улыбке было что-то не от мира сего.
— Благородная цель, Бессмертный. Но только ли в этом дело? Нет ли в твоём сердце иных желаний? Не манит ли тебя возможность наконец снять проклятие вечности? Не жаждешь ли ты покоя, который приносит смерть обычным людям?
Воздух в пещере сгустился, образуя нечто вроде зеркала перед Виктором. В нём он увидел себя — молодого воина в одеждах давно исчезнувшего народа. Юношу, который тысячелетия назад осмелился бросить вызов древнему божеству и был проклят вечной жизнью за свою дерзость.
— Помнишь этот день? — спросил Хранитель. — День, когда всё началось? День, когда смертный юноша стал Бессмертным?
Виктор молча смотрел на образ из прошлого. Конечно, он помнил. Как мог он забыть момент, изменивший всю его жизнь? Молодость и самонадеянность, жажда славы и власти, привели его к алтарю забытого ныне бога. Он осквернил святыню, и жрецы наложили на него страшное проклятие — жить вечно, наблюдая, как умирают все, кого он любит.
Образ в зеркале изменился, показывая сцены из долгой жизни Крида — цивилизации, рождение и смерть которых он наблюдал; людей, которых он любил и терял; войны, в которых он участвовал, ища смерти, которая всегда ускользала от него.
Затем зеркало показало день на Голгофе. Виктор, уже старый душой, хотя всё ещё молодой телом, стоял в толпе, наблюдая за казнью пророка, чьи слова о любви и прощении затронули его очерствевшее за столетия сердце. Он видел, как римский солдат занёс копьё, и бросился вперёд, пытаясь остановить удар. Копьё пронзило его грудь, прошло насквозь, достигнув тела распятого пророка. Их кровь смешалась на древке оружия, изменив его навсегда.
— Вот он, момент истины, — произнёс Хранитель. — Когда копьё простого солдата стало Копьём Судьбы. Когда ваши пути с Абаддоном разошлись окончательно.
Зеркало снова изменилось, и теперь Виктор увидел себя, держащего полностью собранное Копьё Судьбы с пятью кольцами на рукояти. Перед ним открывались врата, сотканные из света и тьмы, за которыми виднелись миры и реальности, недоступные смертному взору.
— А вот что ждёт впереди, — продолжил Хранитель. — Когда все пять колец соединятся, врата времени откроются. И ты будешь стоять на пороге выбора, который определит судьбу не только этого мира, но и бесчисленных других.
Зеркало погасло, и Виктор встретился взглядом с Хранителем.
— Каков твой выбор, Бессмертный? — спросил тот. — Что ты сделаешь, когда врата откроются?
Крид долго молчал, обдумывая ответ. В этом древнем месте, окружённом эхом тысячелетий, ложь была бесполезна. Хранитель видел его насквозь, читал его мысли и чувства как открытую книгу.
— Я не знаю, — наконец честно ответил Виктор. — Я всегда считал, что ищу кольца, чтобы не допустить их объединения в руках Абаддона. Чтобы предотвратить хаос, который он может выпустить в мир.
Он сделал паузу, собираясь с мыслями.
— Но теперь, стоя здесь, я понимаю, что есть и другая причина. Часть меня жаждет освобождения. Покоя, который я не знал тысячелетиями. И я не уверен, что выберу, когда врата откроются. Не уверен, что смогу противостоять искушению прекратить своё бесконечное существование.
Хранитель кивнул, в его глазах мелькнуло что-то похожее на сочувствие.
— Честность — редкая добродетель, Бессмертный. Особенно честность перед самим собой.
Он указал на шкатулку с кольцом.
— Третье кольцо твоё. Но помни: с каждым найденным кольцом твоя связь с Копьём становится глубже, а его влияние на тебя — сильнее. К тому моменту, когда ты найдёшь пятое кольцо, грань между тобой и артефактом может стереться. И тогда твой выбор определит не только твою судьбу, но и судьбу всего сущего.
Виктор протянул руку и осторожно взял кольцо из шкатулки. Оно было тёплым на ощупь, словно живое, и пульсировало в такт его сердцебиению. Когда его пальцы сомкнулись вокруг артефакта, по пещере прокатилась волна энергии, заставившая масляные светильники вспыхнуть ярче.
— Иди, Бессмертный, — произнёс Хранитель, отступая в тени между колоннами. — Твой путь ещё не завершён. Четвёртое кольцо ждёт тебя там, где восходит солнце над морем крови. А пятое… пятое найдёт тебя само, когда придёт время.
Его фигура начала растворяться в воздухе, становясь всё более прозрачной.
— И помни, — донёсся до них уже бестелесный голос, — не всё то, что кажется врагом, действительно желает тебе зла. И не всё то, что предстаёт другом, на самом деле стремится к твоему благу.
Последние слова Хранителя эхом разнеслись по пещере и затихли, оставив Виктора и Изабеллу в тишине, нарушаемой лишь их дыханием и тихим потрескиванием пламени в масляных светильниках.
— Что будем делать теперь? — тихо спросила Изабелла, глядя на кольцо в руке Виктора.
Крид поднял Копьё с алтаря и аккуратно поднёс к нему третье кольцо. Как и предыдущие два, оно словно ожило, приняв форму, идеально подходящую для следующего углубления на рукояти. Когда кольцо встало на своё место рядом с двумя предыдущими, все три артефакта вспыхнули одновременно, наполняя пещеру голубоватым сиянием такой силы, что они на мгновение зажмурились.
Виктор почувствовал, как сила течёт по его венам, как шрам на груди пульсирует в унисон с