– Попрошайничеством? Разумеется, не позволяет. В этом ты, сударь, совершенно прав. Попрошайничество нам настрого запрещено. Однако попрошаек ты можешь наблюдать на каждом углу и посему должен бы знать, на что они обыкновенно жалуются прохожим, а я веду речь совсем не о том. Я вовсе не голодаю, и голодающих детишек у меня нет. Твои деньги нужны мне не для себя, но для бога, для Иносущего. Ограничивать поклонение поклонением Девятерым – серьезнейшая ошибка, а я… впрочем, это не важно. Иносущий должен получить от меня подобающий дар еще до нынешней за́тени. Это важнее всего на свете. Поспособствовав сему, ты наверняка удостоишься его благосклонности.
– Я, – начал было преуспевающий с виду толстяк, – хотел не…
Шелк повелительно вскинул кверху ладонь.
– Нет! Ни слова более, – провозгласил он, подступив ближе и впившись пристальным взглядом в раскрасневшееся, потное лицо преуспевающего на вид толстяка. – Деньги! По крайней мере три карточки, сию минуту! Я предлагаю тебе великолепную возможность заручиться благосклонностью Иносущего. Сейчас ты утратил ее, однако еще способен избежать его недовольства, если только не станешь более мешкать. Ради собственного же блага подавай сюда три карточки, да поспеши, не то тебя постигнут ужасные, немыслимые злосчастья!
– Приличным людям даже глиссер в этом квартале останавливать противопоказано, – проворчал преуспевающий с виду толстяк, потянувшись к порткарту на поясе. – Я ведь просто…
– Если пневмоглиссер твой собственный, три карточки тебе вполне по карману. А я вознесу за тебя молитву… столько молитв, что в итоге ты, может статься, достигнешь…
Вздрогнув при одной мысли об этом, Шелк оборвал фразу на полуслове.
– Захлопни пасть, мясник, лохмать твою!.. Дай Крови слово сказать! – прохрипел пилот. – Какие будут распоряжения, хефе? С собой его прихватить?
Кровь, отрицательно покачав головой, отсчитал три карточки и развернул их веером. Полдюжины оборванцев, случившихся неподалеку, остановились, разинули рты, уставились на блестящее золото во все глаза.
– Значит, тебе, патера, три карточки требуются? Ладно, вот они. Только чего ты собрался просить для меня у богов? Просветления? Вы, авгуры, вечно только о нем и трещите. Но мне на него плевать. Мне узнать кое-что нужно. Ответь на пару-другую вопросов – и забирай их, все три. Вот, видишь? Хочешь, роскошную жертву богам от себя лично преподнеси, а хочешь, потрать, на что заблагорассудится. Что скажешь? Согласен?
– Ты не ведаешь, чем рискуешь. Если…
Кровь пренебрежительно хмыкнул:
– Зато ведаю, что ни один из богов не подходил ни к одному из Окон в нашем городе с самой моей молодости, патера, сколько б вы, мясники, ни завывали у алтарей… а большего мне знать не требуется. На этой улице должен быть мантейон, так? В том месте, где к ней под углом примыкает Серебристая. Я в этой части вашего квартала ни разу не был, но расспросил кой-кого и вот такой получил ответ.
– Все верно, – кивнув, подтвердил Шелк, – а я – авгур этого мантейона.
– Стало быть, старый олух мертв?
– Патера Щука? – Шелк поспешил начертать в воздухе знак сложения. – Да, патера Щука пребывает подле богов вот уже почти год. Ты знал его?
Кровь, будто не слыша вопроса, кивнул собственным мыслям.
– Ишь ты! В Майнфрейм, стало быть, отошел, а? Ладно, патера. Я – человек не религиозный и даже не корчу из себя такового, но обещал своей… э-э… словом, обещал одной особе заглянуть в ваш мантейон и вознести за нее пару-другую молитв. И на пожертвование не поскуплюсь, понимаешь? Я ж знаю: она непременно спросит, пожертвовал ли я на мантейон. Эти три карточки – не в счет. Найдется там сейчас кому меня внутрь впустить?
Шелк вновь кивнул.
– Уверен, майтера Мрамор либо майтера Мята с радостью тебя примут. Найти их обеих ты сможешь в палестре, по ту сторону дворика для игры в мяч, – пояснил он и, сделав паузу, призадумался. – Майтера Мята довольно застенчива, хотя с детишками управляется просто чудесно. Обратись лучше к майтере Мрамор. Ее класс – первый справа. Думаю, оставить учеников под присмотром одной из старших девочек примерно на час она сможет.
Кровь сдвинул развернутые веером карточки, сложил стопкой, словно собираясь вручить их Шелку.
– Знаешь, патера, не шибко-то я в восторге от этих, химических… Кто-то мне говорил, будто у вас есть еще майтера Роза. Может, к ней обратиться или ее с вами больше нет?
– О да, она по-прежнему с нами, – ответил Шелк, надеясь, что голос не выдаст уныния, охватывавшего его всякий раз при мысли о майтере Розе. – Однако майтера Роза уже в преклонных летах, и мы, сударь, стараемся по мере возможности беречь ее бедные ноги. Уверен, майтера Мрамор справится ничуть не хуже.
– Справится, это уж точно, – проворчал Кровь и снова, беззвучно шевеля губами, пересчитал карточки. Казалось, его пухлые, унизанные перстнями пальцы нипочем не желают отлипать от тоненьких, точно папиросная бумага, сверкающих прямоугольничков. – Минуту назад ты, патера, собирался рассказать мне о просветлении. Предлагал за меня помолиться.
– Да, – горячо подтвердил Шелк, – и от слов своих не отказываюсь.
Кровь рассмеялся:
– Не стоит хлопот. Но вот что мне любопытно, а прежде настолько удобного случая расспросить об этом одного из вашей братии не представлялось. Разве просветление – не почти то же самое, что одержимость?
– Не совсем, сударь, – глубокомысленно закусив нижнюю губу, проговорил Шелк. – Видишь ли, сударь, в схоле нам преподали простые, вполне удовлетворительные ответы на все подобные вопросы. Чтоб сдать экзамен, ответы надлежало вызубрить наизусть, и сейчас я с трудом одолел искушение процитировать их тебе заново. Однако в действительности эти вещи – то есть просветление и одержимость – отнюдь, отнюдь не просты. По крайней мере, просветление: об одержимости мне известно не так уж много, а некоторые из самых авторитетных иерологов держатся мнения, будто сие явление потенциально возможно, но фактически не существует.
– Ну, отчего же? Говорят, в таком случае бог надевает человека, словно рубашку. Ну, если некоторым из людей такое под силу, то уж богу-то наверняка!
Заметив, как Шелк переменился в лице, Кровь снова расхохотался:
– Похоже, ты мне не веришь, патера?
– Я никогда не слышал о таких людях, сударь, – ответил Шелк, – однако твоих утверждений, что они существуют, оспаривать не стану, хотя сие и кажется невероятным.
– Ты еще молод, патера. Не забывай об этом, если хочешь избежать кучи ошибок, – проворчал Кровь и искоса взглянул на пилота. – Эй, Гризон, куда смотришь? Займись-ка этими путтами: нечего им лапать мой глиссер грязными лапами!
– Ну а просветление…
Шелк почесал щеку, припоминая кое-что.
– Ну, с этим, по-моему, сложностей быть не должно. Тут попросту вдруг узнаешь кучу всякого, чего не знал раньше, разве не так? – Сделав паузу, Кровь пристально взглянул в лицо Шелка. – Такого, чего не можешь объяснить… либо мог бы, хотел бы, да не позволено, а?
Мимо проследовал патруль стражи: пулевые