Дверь комнаты с грохотом распахнулась, и на пороге возник Лемур. За спиною Лемура маячила чудовищная, черно-красная с золотом морда рыбины, пожравшей женщину, спавшую в стеклянном цилиндре, в том самом, где теперь спал он бок о бок с Синелью, она же – Киприда, она же – Гиацинт, она же – Мамелхва с глянцевито-черными локонами Гиацинт, которую пожрала, пожрет, щелкая – щелк-щелк-щелк – чудовищными челюстями, громадная рыбина…
Шелк, встрепенувшись, сел. В просторной темной комнате царило безмолвие, однако влажный и душный зной еще хранил память о потревожившем его сон звуке. У противоположной стены заворочался в постели Журавль.
Вновь стук… негромкий, частый, словно тиканье небольших часов на прикроватном столике в спальне обители.
– Стража, – сам не зная, откуда ему это известно, прошептал Шелк.
– Скорее попросту горничная… кровати явилась перестилать, – буркнул в ответ Журавль.
– Так ведь темно еще. Ночь на дворе, – возразил Шелк, спуская ноги на пол.
Стук возобновился. За окном, посреди Пристанской, едва различимый в лучах затянутого тучами солнца, стоял не на шутку раздраженный стражник с пулевым ружьем. Заметив в окне Шелка, он помахал рукой, встал навытяжку и отсалютовал.
– Так и есть, стража, – с немалым трудом сохраняя спокойный, непринужденный тон, констатировал Шелк. – Боюсь, мы попались.
Журавль поднял голову, сел.
– Стражники вовсе не так в дверь стучатся.
– По крайней мере, снаружи один караулит наше окно…
Отодвинув щеколду, Шелк широко распахнул дверь. Стоявший за порогом капитан городской стражи в мундире, при всех регалиях, отдал ему честь. Каблуки начищенных до зеркального блеска сапог щелкнули – отрывисто, резко, словно челюсти громадной рыбины. Державшийся за спиной капитана штурмовик в латах отсалютовал Шелку, подобно первому, прижав раскрытую ладонь к стволу пулевого ружья.
– Да будут все боги к вам благосклонны, – заговорил Шелк, не зная, что тут еще сказать, и отступил в сторону. – Не угодно ли вам войти?
– Благодарю, мой кальд!
В ответ Шелк лишь озадаченно захлопал глазами.
Оба – небрежно-элегантный капитан в шитом на заказ мундире и штурмовик в зеленых, отполированных до безупречной чистоты латах – переступили порог.
– Вы разве не арестовывать нас пришли? – зевнув, осведомился Журавль.
– Нет-нет, – заверил его капитан, – ни в коем случае! Я пришел предупредить вас – особенно нашего кальда, – что кое-кто намерен его арестовать. Что эти кое-кто ищут его прямо сейчас. Ты, сударь, насколько я понимаю, доктор Журавль? Страже выданы ордера на вас обоих. Вам настоятельно нужна защита, и вот я здесь. Прибыл. Прошу прощения, что вынужденно потревожил ваш сон, но ничего: главное, нас не опередили.
– Полагаю, всему виной опрометчивое замечание советника Лемура, – задумчиво проговорил Шелк.
– Не могу знать, мой кальд!
– Кто-то из богов – и, кажется, я даже знаю кто – случайно услышал его, и… Который час, капитан?
– Три сорок пять, мой кальд.
– То есть для возвращения в город чересчур рано. Присаживайся… нет, вначале позови сюда штурмовика, наблюдающего за нашим окном, а после располагайтесь здесь, все трое, и расскажите нам, что происходит в Вироне.
– Пожалуй, его лучше оставить на посту, мой кальд, дабы другие не усомнились, что я тебя арестовываю.
– Так ведь арест уже завершен, – подсказал Шелк, разыскав брюки и сев на кровать, чтоб надеть их. – Мы с доктором Журавлем схвачены, обезоружены, а значит, караульный под окнами более ни к чему. Зови его сюда.
Капитан кивнул штурмовику. Тот подошел к окну, подал знак товарищу, а капитан опустился в кресло.
Шелк шлепнул повязкой Журавля о стойку балдахина.
– Ты величаешь меня кальдом… отчего?
– Как всем известно, мой кальд, нами положено править кальду. В Хартии, составленной Нашей Божественной Покровительницей и самим Владыкой Пасом, говорится об этом прямо… однако у нас нет кальда вот уже двадцать лет.
– Но ведь дела идут своим чередом, не так ли? – возразил Журавль. – В городе тишь да гладь?
Капитан решительно покачал головой.
– Вовсе нет, доктор, – ответил он и, бросив взгляд на штурмовика, пожал плечами. – Прошлой ночью в городе снова начались беспорядки. Сожжено множество домов и лавок. Палатин едва отстояли силами целой бригады. Невероятно! И с каждым годом положение хоть немного, да ухудшается. В этом году все изрядно испортила жара, да еще взлет цен на рынке… – Хмыкнув, офицер снова пожал плечами. – Поинтересовались бы эти, из Аюнтамьенто, моим мнением, я бы посоветовал закупить провизии попроще – кукурузы, бобов, словом, пищи бедных – и торговать ею по бросовым ценам. Но нет, меня никто ни о чем не спросил, а раз так, я напишу свое мнение их кровью.
– Кальд, с нами богиня говорила, – внезапно подал голос штурмовик.
Капитан расправил тонкие усики.
– Точно так, мой кальд. Вчера, в твоем мантейоне, где снова заговорили боги, мы удостоились великой чести.
Шелк обмотал повязкой сломанную лодыжку.
– И кто-то из вас ее понял?
– Мы все ее поняли, мой кальд! Разумеется, не так, как я понимаю тебя, и, несомненно, не так, как понял бы ее ты сам, но она внятно объяснила, что отданный нам приказ – кощунство, а тебя надлежит почитать святым. Милостью божией, пока она говорила, в мантейон вернулся твой аколуф – он-то и пересказал нам волю богини ее собственными словами. Суть, вкратце, была такова: бессмертные боги недовольны нашим злосчастным городом, ты избран ими нам в кальды, а всех, кто этому воспротивится, следует истребить без пощады. Мои же люди…
Тут в двери комнаты, как по заказу, постучались, и штурмовик, отодвинув щеколду, впустил товарища внутрь.
– Мои же люди, – продолжал капитан, – готовы были покончить со мной, мой кальд, начни я настаивать на исполнении полученного приказа. Однако я не имел намерения его исполнять, можешь не сомневаться.
Шелк выслушал все это, не проронив ни слова, а едва капитан умолк, натянул новую красную рубашку.
Вошедший штурмовик вопросительно взглянул на капитана. В ответ тот согласно кивнул, и штурмовик заговорил:
– Каждому видно: что-то у нас не так. Пас нам дождей не шлет, жара стоит жуткая. Неурожаи один за другим. У моего отца пруд был хороший, большой, так досуха пришлось выкачать, чтоб поливать кукурузу. Все лето сухим простоял, а урожай… десять квинталов – уже за счастье.
Капитан склонил голову в его сторону, словно бы жалуясь: видишь-де, с какими трудностями приходится иметь дело?
– Идут разговоры о рытье каналов от озера, мой кальд, но это работа не на один год. А небеса между тем против нас ополчились, и все мантейоны в городе безмолвствуют, если не считать твоего. Тут даже без богини давным-давно ясно: боги на нас прогневались, а отчего – многим из нас опять-таки яснее ясного. Известно тебе, мой кальд, что люди по всему городу «Шелка в кальды!» на стенах пишут?
Шелк кивнул.
– Вечером накануне мы с моими людьми тоже взялись за