— Это случилось два года назад, — устало сказала хозяйка дома. — Генри не вернётся, он умер.
Следующий этап в жизни рукописной карты начался, когда Молли показала её Полосову. И русский посол чрезвычайно заинтересовался этой мистической историей, сказав, что дело там, конечно же, не в золоте.
— И вы отдали ему карту? — я едва узнал собственный голос.
— Он забрал её в тот же вечер, — кивнула она.
— Скажите, миссис Молли, — осторожно начал Дино. — Андрэ сам или с кем-то ещё ходил в Ущелье Весёлого Духа?
— Что такое ты говоришь, мальчик? Мистер Полосов был очень серьёзным, осторожным и разумным человеком! Он бы никогда не отправился в пасть самому Дьяволу, да ещё в одиночку!
— Но его всё равно убили из-за этой карты, — заметил я невесело. — Убили и забрали документ.
— Карта здесь не причём, мистер, её никто не видел и никто о ней не знал. мистера Эндрю Полософф убили вовсе не из-за неё, — решительно заявила Молли Блюм.
— Из-за чего же? — спросил Дино.
— Он начал расспрашивать всех об Ущелье Весёлого Духа, вот в чём была его ошибка! Наверняка пошли слухи. И в какой-то момент Эндрю спросил у того, к кому и приближаться нельзя было…
— И всё-таки, дорогая Молли, — въедливо не отставал я. — Почему вы считаете, что карта не причём?
Она вздохнула, оставляя допитую кофейную кружку в сторону.
— Потому что карта находится здесь. Она не покидала этого дома и по-прежнему лежит в комнате мистера Полосова, — её ноготь впился в древесину стола.
Мы с Дино невольно охнули.
— Пожалуй, я избавлюсь от этого кошмара и отдам её вам, Максим! Она пахнет серой. Вы — русские, как и Эндрю, кому же ещё… Если вы пообещаете, что не полезете в чёртову шахту сами! Сейчас.
Женщина ненадолго отлучилась, а вернувшись, положила на стол листок.
Карта. Та самая, подробная — бумага была старой, истрёпанной, неестественно жёлтой, линии рисунка будто выжжены кислотой.
В трубе внезапно завыло.
— Возьмите её! — вдова резким движением сунула мне в руки бумажный лист. — Только поклянитесь, что не пойдёте в это проклятое ущелье! Слуги дьявола ненавидят любопытных… Но уж если решитесь… — её губы искривились в подобие улыбки, — захватите серебряные пули. Или святую воду. Хотя в прошлый раз это не помогло, ведь…
Она опять не договорила.
Стук в дверь заставил всех вздрогнуть.
Негромкий, металлический — будто стучали не обычным дверным кольцом, а тяжёлым обручем от бочки. Дино вскочил, опрокинув кружку, сунул руку под куртку к кобуре. Липкая чёрная жидкость растеклась по столу, образуя очертания, похожие на когтистую лапу.
Я встал, чувствуя, как ледяной ветерок обвивает лодыжки.
— Миссис Молли? Я к вашим гостям! Увидела авто возле дома! Меня послала мама, Ребекка Линденбаум! — девичий голос за дверью был сладок, как сироп, и от этого по спине Бернадино, уверен, побежали совсем другие мурашки.
— Это я, Аурора!
— Аурора! — заволновался парень.
Поймав кивок хозяйки, я, пряча пистолет за спиной, медленно открыл дверь.
Да, на пороге стояла Аурора, владелица мотороллера Vespa 150, таким же ярким, как отблеск заката под тучами в её рыжих волосах.
Когда мы вышли из дома Молли Блюм, дождь внезапно прекратился. Над Ущельем Весёлого Духа, видневшимся на горизонте, плыли низкие серые тучи с чёрными прожилками дрожащих теней. Мне показалось, или эти кривые действительно задвигались, пытаясь сложиться в слова «Добро пожаловать»? Велика сила воображения…
А вот Костя Лунёв не рефлексировал бы, а действовал, решительно и быстро.
Ох, что-то тяжко на душе.
По инициативе одуревшей в одиночестве вдовушки, Аурора ненадолго задержалась на крыльце, ввязавшись в бесхитростный разговор с обсуждением свежих городских сплетен. Смеясь над чьей-то нелепой историей, она даже не заметила, как я ухватил Бернадино за локоть, оттянув его в сторону. Пальцы впились в его руку, словно пытаясь удержать не только сына, но и собственное нервное дыхание.
Где-то за спиной, за чертой горизонта, Чёрные горы высились, словцо изломанные клыки, окутанные сизой дымкой — даже отсюда их очертания пульсировали угрозой.
— Запомни, — прошипел я, наклоняясь так близко, что он отпрянул, — отныне мы вообще не интересуемся этими грёбаными Чёрными горами, Ущельем Весёлого Духа и даже долинами реки Хребтовой!
— Конспирация? А-а… За нами будут следить враги? — догадался отрок шёпотом. Его пальцы сжали овальную пряжку ремня, а взгляд метнулся в сторону хребта.
— Вот именно! — Голос сорвался, и я невольно обернулся, поймав краем глаза движение в окне соседнего дома — штора дрогнула, или это ветер? — Золотые россыпи, пропавшие старатели, вся эта мистика… — забудь. Ни с кем, ни звука, мы не будем повторять ошибки Полосова! Тут вообще, спаси господи, слово лишнее промолвить… придётся рвать когти в ускоренном темпе. Это понятно?
— Ещё бы! Не хочется получить удар тесаком в спину! — Дино фальшиво рассмеялся, но глаза округлились. Наконец—то до него стало доходить, что все происходящее вовсе не захватывающее приключение.
Кисть его сама потянулась к рукояти подаренного ему капитаном Райаном Дудаком томагавка с клинком из шеффилдской стали и старых индейских легенд. В виду сложной международной обстановки, Дино его носит постоянно, засунув страшноватый нож BUCK FRONTIERSMAN под водительское сиденье пикапа.
Но сегодня в привычном жесте сквозила паранойя, будто металл, заточенный в тишине прерий, шептал о тенях, крадущихся за нашими спинами.
А топор и впрямь был знатный!
Не просто инструмент на все случаи жизни, а воплощённая душа мастера-кроу, чьи глаза помнили каждый изгиб земли, каждую кривизну реки, что когда-то текла сквозь земли племени. Качественно сделанное, продуманное до мелочей орудие убийства, — знающий человек ваял! В меру тяжёл. Не очень широкое лезвие томагавка правильно посажено на чуть изогнутой длинной рукояти, вырезанной из древесины плотного горного ореха, что столетиями рос на границе ныне священных земель. Дерева, вобравшего в себя терпкость корней и горьковатый дым костров, в руке шершаво-тёплое, как кожа старейшины, рассказывающего легенды детям.
Металл, тёмный от времени и дымовых обрядов, отливал синевой, а заточенная кромка хранила две зарубки — немые письмена побед и потерь.
Ни тебе резных ликов, ни пошлых перьев, ни пёстрых лент — лишь несколько нитей бисера у оголовья, сплетённых в узор «след медведя». Белый, чёрный, кроваво-алый — цвета пути воина: чистота намерений, тьма сомнений, цена крови. Эти бусины вокруг рукояти, туго сплетённые не для красоты — чтобы хорошо держала рука, вспотевшая в бою.
Баланс — вот что пленяет в этом оружии, капитан вещь подарил! Лезвие, чуть склонённое к топорищу под углом, превращало удар в продолжение мысли. Отдача? Её почти нет. Лишь лёгкая дрожь, будто томагавк делится с рукой древней силой. Дуб таким, конечно, не свалить, а вот вражескую башку…
Бернадино любит ковырять ногтем по обуху, ощущая шрамы металла — царапины от выпрямленных наконечников стрел. Каждая — история. Томагавк кроу не столько убивал, сколько работал. И теперь, висящий в кожаном чехле на поясе молодого парня, он ждал. Ждал, когда рука хозяина, дрогнув от ярости, снова станет частью вечного боевого танца.
Я кивнул.
— Запомни ещё. Мы приехали сюда для того, чтобы узнать о ходе расследования, забрать личные вещи покойного и попробовать решить вопрос о транспортировке останков в Додж-Сити. А также узнать что-нибудь о судьбе таинственной троице русских. Или русскоязычных, что входит в задачи диппредставительства, — предупредил я. — И только!
— Можно показать наш интерес к торговле! — решил проявить инициативу adottato. — Как будто мы решили замутить здесь какой-нибудь бизнес!
— Вот это уже лишнее, — я резко нахмурился. — Никаких «бизнесов»! — Добавил уже жёстче, ловя его попытку улыбнуться.