Ах! – притворно простонала девочка и облизнула губы. То, что она сделала, возбудило её настолько, что трусы взмокли.
Ноги подкосились. Прислонившись к стене, сполз вниз. Дочь подошла ко мне. Она улыбалась так, будто мы дурачились.
– Папочка, почему мы не могли поиграть в карете? Мне очень хотелось сделать тебе приятно. Маме и твоим друзьям я уже сделала. Мне так понравилось с ней играть в холле! У неё столько интересных штук внутри! Можно я посмотрю, что есть в тебе, пока она отдыхает?
– Что? Почему ты? –Ошеломлённый сказанным, я пыталсяпонять её слова. Осознав, я не выстрелил в неё, в голове не забурлил гнев, а из глаз не текли слёзы. Её признание раздавило мою душу. Теперь от меня оставалась лишь плоть, которой было безразлично происходящее.
– Давно ночью меня разбудил волшебник, который держал за шею свою помощницу, – начала она, раз за разом вонзая нож в мои ноги. – Он постучал в окно и попросил отворить его. Он так улыбался, что я не смогла ему отказать и подняла раму. Он показал представление. Дядя расстегнул штаны, попросил меня развернуться к нему спинкой. Он прислонился ко мне и я ощутила восторг! Он вставил в меня что-то мягкое, длинное и долго лил внутрь меня. Мне было очень мягко и тепло, когда он это делал. Затем он достал бутылку и пролил из неё что-то на девушку и на себя. ППосле – чиркнул чем-то, и оба загорелись таким красивым огнём! Его помощница тогда громко кричала, но дядя успокоил её ножом. Он тыкал им везде, пока не устал и не упал на землю. Мне так понравилось! Я похлопала им и легла спать. С тех пор я долго готовилась, чтобы устроить вам представление. Ты рад, папа?
– Рад? Ты убила Тэридону и всех моих людей.
– Убила? Вау! Так мама теперь на небесах! Это же здорово! Пап, если я поиграю с тобой, то ты скоро увидишься с ней и с друзьями! И мы все продолжим веселиться там! Правда кто бы потом поиграл со мной…
– Кроме небес есть и ад. Повезёт – окажусь в раю. Нет – и ладно. Мне всё равно: вечность гореть в огне, или тонуть в облаках. Я ничего не хочу.
Нож пронзил мою шею и порвал артерию. Струя горячей крови брызнула из раны, окрасив лицо Катифии в ярко-красный цвет. Она подставила под неё рот и закрыла глаза. Вначале я испытал острую боль, но скоро тело начало неметь.
– Ты вкусный, папочка, – прошептала она, самозабвенно слизывая кровь с моей шеи. В то же время, она громко и неровно дышала мне в ухо.
Свет в глазах мерк. Разум лишился чувств. В душе царила скорбь. Я безучастно смотрел на улыбающуюся Катифию, которая казалась мне тусклой и безжизненной.
Я увидел, как в тёмном углу позади дочери вспыхнули два белых глаза. Паракми пристально следил за нами. Внезапно он совершил выпад. Секунда, и он уже навис над дочерью. Она испугалась и закричала. Паракми выхватил из её руки нож. Молча и неумолимо он кромсал им конечности Катифии на мелкие куски, но каким-то чудом она ещё была жива. Кровь брызгала во все стороны до тех пор, пока дух не стал разрывать ножом её туловище. Катифия смолкла. Пока плоть не превратилась в склизкий фарш, смешанный с разорванной одеждой, Паракми не думал заканчивать.
Я не смог бы пошевелиться и испустить вопль ужаса, даже если бы хотел. Жизнь моя угасала. Перед тем, как погрузиться во тьму, я услышал Паракми, говорившего голосом Тэридоны:
– Прости, Мавро. Мне не удалось уберечь многих людей от самих себя. Но знай, что мир мой лишён жестокости. Никто тебя в нём не потревожит. Обещаю. Твоей дочери и многим другим потребовалось много сил и времени, чтобы испортить людей в Адиэксодо и превратить город в гору трупов и место для преступников. Кто бы мог подумать, что дети могли сотворить такое? Я помог им. Помог твоей дочери. Я дал ей сил на это. Зачем? Все люди должны так или иначе утонуть в моих водах, мне нужно было исказить жизнь этого города. Но теперь, когда Мясник повержен, ты можешь уйти на покой. Спи спокойно.
***
Я парил в тёмной пустоте. Мои глаза, приученные к свету живых, пытались различить хоть что-нибудь в этой непроглядной черноте. Царила она недолго: поначалу слабый, но крепнувший с каждым мгновением свет осветил всё кругом. Теперь я стоял перед бесконечным озером, мерцавшим, точно звёзды. Должно быть, оно состояло из слёз утраты, разлуки и отчаяния, пролитые всеми людьми. Влекомый чем-то неосязаемым, я ступил на холодную водную гладь. С первыми шагами я почувствовал, как стали забываться прошедшие дни, люди, семья и я сам. Я уходил всё глубже в озеро, пока не погрузился в него с головой. Сознание растворялось, а вместе с ним и последние воспоминания о прожитой жизни…