– Вы не ответили на мой вопрос, где именно планируется покушение на Гитлера?
– Оно должно состояться в его восточной ставке «Волчье логово» в интервале с пятнадцатого по двадцать пятое июля. Но, скорее всего, устранение Гитлера произойдет именно двадцатого июля.
– Какова цель этого покушения?
Майор знал больше, чем говорил. Фразы из него приходилось вытаскивать буквально клещами.
– После устранения Гитлера мы рассчитываем заключить с Россией перемирие, – твердо произнес Шварценберг.
– Нам бы хотелось знать имя человека, который устранит Гитлера.
– Имя ликвидатора я могу назвать человеку, от которого зависит принятие политических решений, или хотя бы тому, кто может повлиять на них.
– В таком случае мы подождем. И как только состоится покушение, можно будет поговорить.
– Вы совершаете ошибку. Ваше политическое руководство должно узнать о покушении раньше, чтобы иметь маневр для принятия решений, – возразил Шварценберг.
– Хорошо, предположим, я вам поверил, но где доказательство того, что немецкие генералы активно выступают против политики Гитлера? Во всяком случае, такого мы не наблюдаем.
– План по устранению фюрера организован тремя офицерами: полковником фон Квирнхаймом[52], генерал-майором фон Тресково и полковником фон Штауффенбергом[53]. Идея заключается в том, чтобы после убийства Гитлера обвинить его в устранении группы его ближайших приближенных. Это даст весомый повод для ареста политической верхушки НСДАП, СС, гестапо и службы безопасности. В первые же минуты мы, военные, намереваемся взять в свои руки всю исполнительную власть.
– Предположим. С кем же из политиков вы советовались по осуществлению своего плана? У него имеются сторонники?
– Они у нас есть…. В первую очередь, это Карл Герделер[54], который всегда выступал против агрессивных планов Германии, справедливо считая, что Гитлер толкает страну в пропасть, и всегда выступал за решение внешнеполитических задач исключительно мирными средствами. Потом группа Сопротивления в лице политических деятелей Юлиуса Лебера[55] и Вильгельма Лейшнера[56]. Имеется еще ряд людей, но вряд ли вам что-нибудь скажут их фамилии. Большего я вам сказать не могу.
– А что по поводу троих пехотинцев, перешедших на нашу сторону вместе с вами? Они тоже из военной разведки?
– К операции «Гренадер» солдаты не имеют никакого отношения. Эти парни – обычные вояки, которые воюют уже не первый год и очень устали от войны. Им хочется вернуться к своим семьям и зажить так, как было раньше. Вот только они не могут понять, что как прежде уже не будет. Рубеж был пройден в тот день, когда Германия начала воевать с Россией. Военная контрразведка давно за ними наблюдала. Им было известно, какие разговоры ведут солдаты между собой, содержание их писем, отправленных на родину, в которых они высказывали недовольство политикой Гитлера. Военная контрразведка решила использовать их в своих интересах. Во всяком случае, это лучше, чем если бы они находились в концентрационном лагере Дахау… Когда я предложил солдатам сдаться и убедил, что это единственная возможность выжить перед наступлением русских, они не особенно долго размышляли.
– Вы разговаривали с солдатами как фельдфебель связи?
– Конечно.
– И они ни разу не усомнились в вашем истинном лице?
– Даже не заподозрили. Все мы устали от войны.
Сказанное очень походило на правду. Дивизионные военные контрразведчики допрашивали немецких солдат несколько дней подряд, даже продержали их двое суток без сна, рассчитывая, что они сломаются или дадут какую-то слабину, после чего примутся давать правдивые показания. Но все предпринятые усилия оказались тщетными, при каждом допросе пленные немцы без конца твердили одно и то же: «Хотели жить и вернуться домой в Германию, поэтому перебежали на вашу сторону и сдались!»
– Уведите его! – приказал генерал-майор конвоиру, стоявшему в дверях.
– Мне нужно поговорить с вашим командованием, – повторил Кристиан. – Вы мне не ответили, состоится ли такая встреча?
– Ничего не обещаю. У нас еще будет с вами время для беседы.
– Не забывайте, покушение намечено на двадцатое июля. Времени осталось мало.
– Не сомневайтесь, не забуду, – произнес Николай Георгиевич. – Ты все записала, ничего не пропустила? – спросил он стенографистку, когда караульный вывел из кабинета пленного.
– Так точно, товарищ генерал-майор, – ответила старший сержант. – Не пропустила ни одного слова.
– Давай мне сюда стенограмму, я ее пролистаю.
Стенографистка поднялась со своего места, положила на стол генерала несколько страниц, исписанных аккуратным женским почерком, и в ожидании смотрела на Ханникова.
– Ты вот что… Как тебе здесь при штабе?
– Служу, товарищ генерал-майор. Меня все устраивает.
– Может, тебя обратно отправить, все-таки на фронте не мед.
– Товарищ генерал-майор, – обиженно надула губы девушка. – Я что, провинилась в чем-то? Вы так и скажите.
– Да ни в чем ты не провинилась, – отмахнулся Ханников. – Молодая ты, тебе бы детишек рожать, а ты здесь… Жалко мне вас, баб! В любую минуту снаряд может прилететь, и что тогда?
– Товарищ генерал-майор, я же все