Шухера нашёл там где он и должен был быть, в мастерской.
Кратко пересказал утреннее приключение, выпил кофе пока он собирался, и вскоре мы уже ехали по адресу.
— Думаешь догадываются? — чиркнув спичкой, он закурил и немного приоткрыл окно.
— Вряд-ли. — помотал головой я. — если б догадывались, не выпустили бы.
— Так ты ж говорил что знакомый бати твоего вписался?
— Вписался. — задумался я. — Хотя лучше бы, наверное, не вписывался…
— Чего так?
— Да… кажется мне, он сам при делах как-то…
Ощущение от разговора с капитаном получилось скомканное, словно не разговор это был, а допрос. Когда на кухне родительской говорили, он себя совсем по другому вёл. И про Патрина ни слова не сказал, тоже странно.
— Тогда зачем ему тебя вытаскивать?
— Не знаю.
До нужного адреса добирались достаточно долго, ехать надо было на другую сторону реки, а моста напрямую пока не построили, поэтому в объезд. Плюс ещё я специально поплутал, дабы сбить слежку, если таковая всё же имелась.
— Получается третий дом по левую сторону. — медленно прокатившись по улице, мы осмотрелись.
Одноэтажный, но большой, из красного кирпича, с большими окнами и черепичной крышей, дом доктора Степана резко отличался от всех остальных на этой улице. Лезть внутрь мы не планировали, рассчитывая перехватить объект когда он будет возвращаться с работы. То есть примерно после шести.
Чтобы не маячить возле дома, встали в самом начале улицы, и когда появилась его машина — такая же девятка, просто перегородили дорогу. Шухер вышел, улыбаясь как продавец в ларьке:
— Здравствуйте, Степан Викторович! Надо поговорить насчёт вашего друга-хирурга…
Упаковали доктора быстро. Он, обмотанный скотчем, поупирался пятками в запаску, но Шухер ткнул ему коленом в солнечное сплетение.
— Куда повезём? — спросил он, закуривая. Пепел упал на сиденье, прожёг дыру в дерматине.
— Туда же. Очную ставку устроим.
Каких-то особенных откровений я не ждал, поэтому задачу решил упростить. Будучи почти уверенным что кроме этих четверых никого в их компашке нет, я всё же хотел проверить. Подержать их денёк другой в «плену», и поспрашивать как следует.
Затащив второго доктора в подвал через тот же люк, я остался, а Шухер подобрал обрезок трубы, и пошел посмотреть как там наш пленник.
— На месте. — вернувшись, коротко объявил он.
— Отлично, давай, бери этого, он что-то совсем обмяк. — кивнул я на растянувшегося в грязи Степана.
Вместе мы втащили его в угол, сноровисто примотав скотчем к трубе напротив первого доктора. Тот, полуживой, застонал, но звук растворился в кляпе на его рту.
Воняло мочой.
— Сразу всё расскажешь, или подождём? — рванув скотч со рта второго, спросил я, нависая над ним.
— Вы за это ответите! — взревел, выгибаясь, эскулап. Его глаза, дикие и налитые кровью, блестели в темноте. — Вы не знаете, с кем связались!
— Знаем, — перебил я — С уродом. Расскажешь — сдадим ментам. Не захочешь… Здесь и сгниешь. Выбор прост.
— Кто вы такие⁈ — хрипел он, слюна брызгала на пол. — Чего вам надо⁈
Он метнул взгляд на своего подельника, и я поймал момент — страх, промелькнувший в его зрачках. Но уговаривать или тратить время на пытки не хотелось. Шухер шагнул вперед, вертя в пальцах нож с зазубренным лезвием.
— То есть, будем молчать? — спросил он, присаживаясь на корточки перед доктором.
Но вместо ответа, тот взвыл, как загнанный зверь. Его крик, пронзительный и безумный, ударил в стены. Пришлось заклеить ему рот скотчем.
— Ясно, — прошипел я, вытирая руки о куртку. — Посидишь тут. Может, через пару дней язык развяжется…
Перед уходом Шухер снял скотч со рта первого доктора, плеснул ему в лицо водой, потом дал напиться. Тот захлебнулся, закашлялся, и поток слов хлынул из него, как из прорванной плотины. Его признания уже не удивляли — он повторялся. Но слушали до конца, надеясь услышать что-нибудь новенькое.
— Дальше что с афганцами думаешь делать? — спросил Шухер, когда мы вышли из вонючего подвала и усевшись в машину, ждали когда прогреется мотор и потеплеет в салоне.
Я закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Мысли метались в голове: угроза от докторов исчезла, Патрин обиды не держит… И вроде всё нормально, но что-то тянет, царапает по нервам — слишком гладко. Слишком.
— А ведь действительно… — прошептал я, сжимая виски. — Что с ними делать?
Ответ пришёл неожиданно, и как всегда не вовремя. Добросив Шухера до дома, я поехал в мастерскую забрать отца. Думал пока ехать будем, поговорить с ним на счёт большого капитана, ну и вообще, просто пообщаться.
— Наехали на нас, дань требуют. — коротко обрисовал ситуацию он.
— Кто? — спросил я, замечая, как его пальцы нервно дёргают замшевую тряпку.
— Не знаю, не представились. Сказали завтра за ответом придут.
— И сколько хотят?
— Тридцать тысяч в месяц.
В общем, нормально, так и должно было быть, рано или поздно это бы всё равно произошло. Но тридцать тысяч, деньги немалые, и чтобы просить столько за крышу, надо точно знать как обстоят дела на предприятии. Образно говоря — вынюхать каждую трещину в этом бизнесе. Я представил их — невидимок, ползающих по отчётам, как тараканы по крошкам. Да, если сохранить набранный темп, можно и столько платить, не разоришься, но для начала неплохо бы узнать кто стоит за наездом.
Договорившись с отцом чтобы он назначил объявившейся крыше «стрелу», я с самого утра поехал к афганцам в клуб, чтобы поменять условия контракта.
Доехал, спустился вниз, осмотрелся. Лехи нигде не было, спросил у одного из «качков».
— Там, в кондейке. — мотнул он головой в сторону уходящего в темноту коридора.
Я прошел дальше, где и застал его за чисткой ствола. Он сидел перед столом на деревянной лавке, отбрасывая тень на оклеенную календарями стену.
Поздоровался, объяснил суть.
— Просто постоять? — переспросил Леха, не отрываясь от своего занятия.
— Может, и не просто. — Вспомнил цифру и дрожащие руки отца. — Но стрелять только если…
— Если что? — Леха поднял голову. Его глаза, серые как дым, сузились.
— Если они окажутся не из тех, кто понимает слова.
Он кивнул, щёлкнув затвором. Звук эхом отозвался в гулком помещении.
— Стрела на пять?
— На пять.
— Тогда