— Патрина знаешь? — спросил я, переводя взгляд на потолок. Оттуда капала вода, оставляя ржавые подтёки на бетоне.
Тип хрипло рассмеялся, выплюнув сгусток крови:
— Ну.
— Его люди хотят меня грохнуть. Поэтому нужны ребята, которые умеют молчать и стрелять без вопросов. С деньгами не обижу.
Последовало долгое молчание, в зале было тихо, и наш разговор слышали все.
— А ты вообще, чьих будешь?
— Ничьих, но в данный момент бригадиром у Патрина тружусь, или, скорее, трудился.
— Странно. — старательно прищурился мой визави, изображая на лице работу мозга.
— Что именно тебя смущает?
— Почему он тебя грохнуть хочет, если ты на него работаешь? — сказал тип со шрамом, и повернувшись к Шухеру, спросил, — Может ты, Колян, пояснишь нам?
Шухер поднялся, охнул, хватаясь за бок, и старательно выговаривая слова — а ему хорошо прилетело в челюсть, произнес,
— Я ж говорил, нормальный пацан, не баклан какой, в деле ровный, за базар отвечает…
— А ты что, в деле с ним был?
Шухер посмотрел на меня, я кивнул, давая разрешение.
— Был, сегодня ночью мы вдвоем бригаду Жоры Лося как девочек спеленали, а потом к Патрину в гости наведались… Припугнули малость…
Афганцы замолчали. Лось хоть и не был звездой первой величины, но он работал на Патрина, а того на районе уважали. Так что заявление Шухера пришлось хорошо, дав этим суровым людям пищу для размышления.
— Ладно, — наконец заговорил тип со шрамом, — мы подумаем.
* * *
Обратно ехали молча, и только уже возле мастерской — а Шухеру нужно было заехать туда, он разговорился.
— Скорее всего согласятся. — сказал он, и долго пытался объяснить почему нас так приняли. Оправдывал, если в двух словах.
Будь я на месте этих парней, наверняка сделал бы так же. Ещё бы, они крутые ребята, можно сказать псы войны, а тут какой-то сопляк деньгами трясёт, и непонятно чего хочет. Да, неприятно, досталось мне неплохо, пару раз вообще от души приложили, но обижаться на такие вещи глупо, — назвался груздем, полезай в кузовок.
Доехав до мастерской, поставил машину на расчищенное от снега место. В мастерской мне делать было нечего, работала вторая смена, но и домой пока ехать не хотелось.
Зашёл вслед за Шухером, и почти у порога столкнулся с Борисычем.
— На ловца и зверь бежит! — заулыбался он, но увидев мою физиономию, осёкся.
— Кто это тебя так? — озадаченно уставился он.
— Производственная травма, забей. — отмахнулся я, не имея никакого желания объяснять.
Борисыч кивнул.
— Хорошо, забил, ты сейчас свободен?
— А чего надо?
— Да к Олежке в больницу сгонять, передачку закинуть, а то на транспорте не успею. Поедем?
Ехать охоты не было, но Борисычу отказывать не с руки.
Зато не скучал. Настроение у него оказалось приподнятым, поэтому всю дорогу он болтал без умолку. Рассказывал про новый контракт с муниципалитетом на поставку скамеек для города, дополнительный заказ на гробы, и предстоящее расширение производства.
— А мебель? — с трудом дождавшись коротенькой паузы — когда тот прикуривал, поинтересовался я.
— Да ну её в баню… — он затянулся, и выпуская дым, махнул рукой, будто отгонял муху. — Геморрой один, честно. Нам ведь обещают отдать заказы по благоустройству, а это знаешь какие объёмы?
— Догадываюсь. Процент большой просят?
— Достаточный, но мы не в обиде. Или ты думаешь иначе? — Он прищурился, изучая меня сквозь дым.
— Я-то? Да не… Просто знаю, как эти «обещания» обычно заканчиваются.
Практика откатов была всегда, хоть и не в такой конкретно форме, поэтому доступными нам силами менять что-то, это как детским ведерком пытаться остановить морской прилив. Или отлив. Попробовать можно, но результат известен заранее.
— Ты даже не представляешь Дима, насколько грандиозные перспективы открываются! — продолжил вещать Борисыч, но я его почти не слушал, сосредоточась на управлении автомобилем.
Зато доехали быстро, Борисыч забрал сумку и ушел, я же остался в машине. Сидел, крутил ручку настройки приемника, и по сторонам посматривал. Тихо, темно, народу почти никого. Вдруг вижу, знакомая парочка из приёмного покоя выходит. Те самые старики что внучку свою лечат. Вышли, и точно как в прошлый раз на лавочку сели, хоть и мороз градусов под двадцать.
Любопытно мне стало, я и подошёл.
Поздоровался, они меня сразу узнали, благодарить стали, но как-то странно.
— Как ваша внучка? — почуяв неладное, спросил я.
Старики замялись, но дед всё же ответил.
— Гораздо лучше, лекарство помогло, спасибо вам.
— Лучше? Просто лучше? Врач же обещал выздоровление?
— Обещал.
— И что теперь?
— Нужно ещё лекарство, точно такое же, на повторную терапию.
— То есть и денег столько же надо?
— Почти. На пятьсот долларов больше…
— Три с половиной тысячи? — удивился я. Мне и в прошлый раз показалось что здесь перебор какой-то, слишком дорого. Но теперь вдвойне странно. Да, возможно всё так и есть, но мне захотелось разобраться.
— Лечащий врач кто?
— В смысле?
— Ну это ведь он требует с вас деньги?
— Лечит Олю Петр Денисович, но сам он на эту тему с нами не разговаривал, нельзя ему, мы общаемся через посредника, тоже доктора, но из другого отделения.
— Имя есть у него?
— Конечно, Исаак Моисеевич Бромельсон. Очень приятный человек.
Ничего не имею против евреев, но когда их фамилии сочетаются с какими-то финансовыми делами, всегда нервничаю.
— А как бы мне пообщаться с ним? Он сейчас здесь?
— Да, Исаак Моисеевич сегодня дежурит, мы как раз только что от него…
То что дурит Исаак Моисеевич стариков, очевидно. Возможно сам, а может и в сговоре с врачом лечащим. Так или иначе, неправильно это. Тем более что денежки-то мои, да и стариков жаль, испытать такое на старости лет.
— А до скольки он здесь, можете сказать?
— Так до утра, как обычно.
Попрощавшись, досаждать расспросами я больше не стал, и ушел обратно в машину.
Посидел немного, дождался Борисыча, довёз его до дома, на сегодня он уже тоже отработал, и в мастерскую.
* * *
Шухер замер, сигарета застыла в руке.
— Серьёзно? — голос его прозвучал глухо.
— Думаю, да. Этот докторишка стариков дурит и не морщится.
Шухер затянулся, выпустив дым колечками.
— Я про деньги, — он