Она перевела взгляд на Колю-Артиста, и её глаза заблестели от волнения:
– Коля, – проговорила она, чуть дрогнувшим голосом, – вы даже не представляете, что это может значить. Коля, вы мой герой!
Коля замер, ошеломлённый её словами, и, кажется, слегка покраснел, как мальчишка, которого впервые назвали героем. Он растерянно опустил взгляд на свои грязные стоптанные ботинки, потом быстро взглянул на Софью, словно не до конца верил, что слова про героя действительно адресованы ему. Виновато поёжился и пробормотал:
– Да ну, какой из меня герой… – но уголки его губ не удержались и дрогнули в едва заметной улыбке, пока он пытался сохранить невозмутимый вид. – Я же просто… этот, художник… ну, вы понимаете…
Смущение в его голосе выдавало, что Коля-Артист ещё никогда не чувствовал себя таким значимым. Он распрямился, будто хотел стать повыше, поправил затёртый воротник старенького замызганного плаща и, пытаясь говорить как можно увереннее, бросил:
– Если вам ещё какие находки нужны… я ведь, значит, всегда на месте! Только свистните, и я готов.
Прежде, чем распрощаться с Колей-Артистом, Софья выпросила у него туфлю цвета фуксии, заверив, что обязательно вернёт. А себе она пообещала когда-нибудь оценить его очередную арт-инсталляцию, возможно, из старого чайника под кодовым названием «Смысл жизни».
Но сейчас её интересовали только туфли. Одна из них была найдена на теле погибшей девушки, вторая – в руках не слишком внимательного художника, попав к нему запутанным петляющим маршрутом: сначала – нога девушки, затем – дорога, с дороги перекочевала к мусорному баку (видимо, сначала внутрь него) невдалеке от парковки, откуда была кем-то подобрана и выброшена на пустырь в другой части города. И вот, наконец, туфля-путешественница нашла своё вре́менное пристанище в Колиной инсталляции. А теперь добавилось ещё и платье, приютившееся в дамской сумочке Софьи – благо шёлк оказался тонким и лёгким. Да, с этого момента находка уже не выглядела просто второй туфлей: вместе с платьем она становилась частью молчаливого рассказа, который мог вывести к убийце.
Софья шла через парк, пытаясь сложить все составные головоломки в единую картину. Но картина была далека от завершённой, впрочем, как и любое современное искусство, на выставке которого она побывала. Казалось, убийца не просто оставлял улики, а создавал вокруг себя целый перформанс.
«Случай с туфлями – это тебе не “Мастер и Маргарита”, это какой-то проект под названием “Жизнь и смерть на парковке”» – с иронией подумала она.
Лёд тронулся
Вернувшись в квартиру, Софья первым делом вынула платье из сумки и разложила его на полу кухни. В дверь позвонили. Софья подскочила, будто её только что поймали на воровстве, сгребла платье и кинула его в ванную комнату. За порогом, подбоченившись, стояла нежданная гостья – Нина Петровна, давняя приятельница Софьи и непреклонная представительница домкома из соседнего подъезда. Её внешность вызывала улыбку: низенькая, плотная женщина с резкими чертами лица и волосами, уложенными в некое подобие шлема народного депутата России Петренко Валентины. Говорят, что ещё в детстве Ниночка слыла непоколебимой, и до сих пор не отклонялась от этого курса: если уж что-то решила, то сдвинуть её с этой позиции было бы труднее, чем перевезти Волгу в бочках. Однажды даже городской совет капитулировал под её натиском, когда она потребовала перекрасить мусорные баки в «более эстетичный зелёный». Да, характер у Нины Петровны твёрже гранита! Даже каменный шлем её причёски, по мнению Софьи, мог бы пережить атомную зиму, оставаясь всё таким же непробиваемым.
– Софьюшка, здравствуй! Я тут слышала, что ты теперь у нас настоящая мисс Марпл. Что, трупы опять в городе? А ты что, без меня разберёшься? – её слова были пропитаны той особенной смесью шутки и серьёзности, которую могли понять только те, кто прожил рядом с Ниной Петровной долгие годы.
Софья усмехнулась, оставив мысли о платье на потом, как закладку в недочитанном детективе.
– Ниночка, дорогуша, да у нас здесь каждый второй – подозреваемый, так что это не просто расследование, а настоящий сериал. Вот только сценаристы у нас, по-моему, не совсем в себе.
– Ой, ну так я помочь пришла! – объявила Нина Петровна, втиснувшись в дверной проём, как ревизор на проверку. – Ты же не представляешь, какие тайны кроются за нашими подъездами. Этот ваш Игорь Борисович, к которому ты наведывалась в «Волжские просторы», ну… который круассаны заказывает, так у него, говорят, дома столько грязи накопилось, что ты и вообразить себе не сможешь!
Софья с интересом посмотрела на Нину Петровну. Если уж она что-то услышала, значит, это точно что-то сто́ящее.
– Что за грязь? – насторожилась Софья, ожидая услышать нечто пикантное.
– Так, жена-то его, Светка… наверное, он её из какой-то деревни вывез, копалась давеча возле мусорного бака и что-то домой в свой пантхуз алитный попёрла. Внук мой видел, когда гонял на этом… как там его не по-русски-то… на самокате, значит… но не понял, что за вещь она подцепила – Светка-то её в пакет быстренько сунула. Представляешь, мусор с помойки на их-то белый паркет! Совсем сдурела девка! А ещё, говорят, Игорь Борисович кому-то крупную сумму задолжал, разбираться к нему приезжали-то, да всё на ненашенских машинах. Только я деталей не знаю, но слухи такие пошли… Да ты поспрашивай Светку-то – она должна быть в курсе…
Софья напряглась: «Вещь с помойки? Уж не про ту ли вещь рассказывал импозантный художник Василий Иванович? Задолжал крупную сумму? Приезжали в неприкосновенную крепость на разборки?»
В голове Софьи зарождались новые гипотезы. Возможно, туфли были частью куда более масштабной игры, чем она предполагала.
На следующее утро Софья снова появилась в элитном доме на набережной. В который раз не отпускало ощущение, что всё вокруг пронизано ложью – под благополучием скрывались неприглядные тайны. Ей казалось, что даже зеркальные окна, отражавшие голубое небо, едва выдерживали тяжесть секретов обитателей «Волжских просторов» и были готовы вот-вот лопнуть от напряжения.
Она позвонила в домофон и поднялась к Игорю Борисовичу. На этот раз её встретил не только он, но и его молодая супруга Светлана. Кислое выражение лица супруги показывало, что хотя она и привыкла к роскоши, но не умеет ею наслаждаться. (Про деревню Нина Петровна явно пошутила).
– А-а-а, вы снова к нам, Софья Васильевна. Зачастили! – произнесла Светлана с ленцой, – Да ещё и с утреца! Хотите чаю?
– Спасибо, но я предпочитаю кофе, приправленный правдой, – ответила Софья и села на стул.
Светлана расположилась на диване в элегантной позе и всем своим видом показывала, что от любого