Ведь для умелого воина нет больше счастья, чем убить другого умелого воина.
Нафтали надеялся, что сегодня ночью ему доведется шанс уничтожить командира этого спецподразделения лично. Даже не так. Он не надеялся. Он был почти уверен в этом.
Раз шурави зашли в караван-сарай незамеченными, значит, их было немного. Малой группой они, несомненно, могли двигаться быстро и скрытно. Но сейчас шурави обременены слабыми, изможденными и, возможно, ранеными пленниками. И с такой ношей далеко они не уйдут.
«Чохатлор» настигнет их. Это лишь вопрос времени.
— Нет, они туда не пошли! — Крикнул широкоплечий, но невысокий Абу, указывая выше, в горы, — слишком крутой подъем. Они скрылись здесь, на тропе!
Аисты достигли расщелины в скалах, выросших на горе. По ее дну шла неприметная каменистая тропа.
Нафтали слышал шурави еще в тот момент, когда его люди только поднимались к этой тропе. Командир «Черного Аиста» даже видел тени советских солдат. Пригнувшиеся силуэты, двигавшиеся вверх по склону, а потом растворившиеся в темноте.
У тропы «Аисты» стали медлить. Принялись спорить о том, в каком направлении им продолжать преследование. Часть были убеждены, что шурави поднялись выше, в горы, чтобы запутать след и затруднить преследователям работу. Другие настаивали на том, что спецназ все же пошли по тайной тропе.
— Они хотят, чтобы ты так думал, Абу! — Кричал Редай, высокий, но худощавый душман, с уродливым шрамом на подбородке. — Хотят, чтобы мы думали, что они не станут подниматься выше!
Как обычно, любые споры тут же пресек Нафтали.
— За мной, — сурово сказал он, снимая с плеча автомат и направляясь к тропе.
А потом командир «Чохатлора» вдруг застыл у начала тропы. Поднял голову и прислушался.
Нафтали был сыном пустыни. Он рос без отца, умершего от лихорадки, когда командиру «Черных Аистов» было лишь пять весен отроду. Его слабая мать не могла в одиночку содержать хозяйство, и потому оно запустело настолько, что иногда им нечего было есть.
Уже с малых лет Нафтали боролся за собственное выживание: воровал еду, отбирал ее у тех, кто был слабее. И так сам становился сильней.
Становился подобен животному. Зверю, что каждый день живет лишь затем, чтобы не умереть. Звериная жизнь отразилась на Нафтали звериным нутром. Нутром жестоким, безжалостным, но чутким до любой опасности.
Вот и сейчас «Аист» чувствовал эту опасность. Это его нутро просто выло о ней. Да только глаз не видел, откуда опасность могла исходить.
— Абу, что встал? — Огрызнулся он на одного из своих самых преданных «Аистов» — Пошел! Веди людей вперед!
Абу вздрогнул. Его округлое, испещренное шрамами, после суровых и тяжелых тренировок по рукопашному бою, лицо вытянулось от удивления. И все же, возражать он не стал. Только перехватил автомат и пошел первым. За ним последовали и остальные Аисты.
Когда случилось то, что случилось, Нафтали уже понял, что совершил ошибку. Но было поздно.
Он не знал, кто угодил в ловушку первым. Взрыв гранаты прозвучал внезапно и прямо в центре группы, углублявшейся дальше по тропе, в неширокое ущелье.
Ф-1, а то, что это была именно она, Нафтали не сомневался, грохнула с такой силой, что сразу перебила Гатолу и Абдулахаду нижние конечности. Остальные «Аисты» стали заваливаться на землю, израненные осколками.
Нафтали не успел ничего предпринять, прежде чем прозвучал второй взрыв. Новая граната разорвалась уже ближе к нему. Теперь Нафтали не защитили камни узкого ущелья. Он почувствовал, как осколки впиваются в тело, и упал на четвереньки.
Несколько мгновений огромный «Аист» силился встать, но, оглушенный взрывом, почувствовал, что не может. В ушах у него зазвенело так. Что казалось, голова вот-вот лопнет. Зрение помутилось. Все плясало перед глазами.
Нафтали завалился вперед, потом набок. С трудом перевалился на спину. Не чувствуя ни рук, ни ног, он так и замер у входа в ущелье.
Когда развеялось эхо взрывов, гробовая тишина повисла над горами. Казалось, ни один зверь или сам шайтан, не осмеливался нарушить эту тишину. И все же, ее нарушили. Нарушили раненные гранатой бойцы «Чохатлора», принявшись дико стонать и выть от боли.
Нафтили лежал на спине и слышал их вопли приглушенными, словно бы доносились они ни с этого, а с того света. Из самого ада.
«Эти собаки устроили нам засаду, — подумал Нафтали, — они не стали уходить, поджав хвосты, а расставили растяжки. Установили где-то в камнях гранаты. Знали, что мы их не заметим. Сейчас они нападут».
Нафтали совершил ошибку. Нет, ошибка была не в том, что он направил своих людей в это крохотное ущелье. Не в том, что не приказал хотя бы с фонарями осмотреть его, перед заходом. Он ошибся, потому что решил, что шурави не решаться идти в бой. Что станут его бояться.
А они не стали.
Вся группа из восьми, включая Нафтали, моджахедов, лежала на земле. Большинство из них были уже мертвы. Умерли мгновенно от двух прозвучавших взрывов. Остальные слабо шевелились, звали напомощь.
Нафтали не шевелился. Он понимал, что у него были силы, чтобы подняться. Чтобы встать и… Что тогда? Бежать? Отходить? Он не знал.
Первый раз в жизни, шок от такого стремительного поражения сковал его волю. С таким чувством командир «Чохатлора» еще не сталкивался. И как и любое животное, первый раз столкнувшееся с новыми обстоятельствами, он впал в ступор.
Даже когда отряд советских солдат стал выползать из своих укрытий где-то в камнях, ступор не отступил.
Нафтали видел темную, стройную фигуру, спустившуюся по левой стене скалы и спрыгнувшую на тропу, прямо к лежащим там «Аистам».
«А где остальные?» — Промелькнуло в голове вожака «Черных Аистов».
Тень опустилась к одному из еще живых моджахеддин, отобрала и отбросила автомат, которым тот неуклюже пытался воспользоваться. А потом Нафтали отчетливо услышал, как нож зашелестел в ножнах.
Расстояние до шурави было приличным, не меньше десяти метров. Нафтали знал, что не мог бы услышать звука вынимаемого ножа. Не мог, но услышал.
Шурави был один. Он опустился к душману и добил его ножом. Потом встал, медленно переступая погибших, опустился к другому раненному. Убил и его.
Нафтали поразило, как Шурави делал это. Он убивал совершенно непривычным для командира «Аистов» образом. Нет, движения его были четкими и быстрыми, как того и требовалось. Однако, в них не было ни ярости, ни жажды убийства. Шурави не наслаждался смертью своих врагов. Он убивал их с холодной головой, чтобы закончить их страдания.
— Стой! Стой! — Внезапно Нафтали услышал изломанный