Шарипов явно мялся. Он постоянно прятал от меня взгляд и выглядел так, будто хочет что-то сказать. Но не говорил. И всё же, когда Наливкин закончил своё пояснение, особист решился:
— Но ведь он попросил тебя ещё кое о чём, так, Саша?
— Хаким, ты это о чём? — недоуменно спросил Наливкин.
Тем не менее взгляд командира «Каскада» однозначно говорил о том, что он догадывается, что же имеет в виду особист.
Таран промолчал. Только глянул сначала на Шарипова, потом на меня.
— Он меня не просил, — суховато ответил я.
В канцелярии повисла тишина. Наливкин потемнел лицом и опустил глаза. Он знал, что случилось с Нафтали на самом деле. Знал, но молчал. А ещё сомневался в том, какое решение в отношении этого происшествия вынесет Шарипов.
— Ты добил его, да, Саша? — спросил наконец особист.
В голосе его прозвучала надежда. Надежда на то, что я опровергну правду. Стану отнекиваться и отбрыкиваться.
Шарипов слишком хорошо знал о цене моего поступка. Я тоже знал.
— Да. Добил.
Наливкин нахмурился.
Шарипов мрачно вздохнул.
Таран угрюмо засопел, поджав губы.
— У нас такие вещи не прощают, — сказал начальник заставы. — Капитан, вы видели, как Селихов добивал командира «Аистов»?
— Видел.
— Почему не остановили?
— Потому что, — Наливкин сурово заглянул Тарану в глаза, — я поступил бы так же. Нафтали был ранен. Серьёзно. Пуля вошла ему в спину, перебила хребет и вышла из живота. Он умирал бы часами. Мучился. А между прочим, если бы душман не пошёл нам навстречу — мы бы так и остались там, в мечети. Каким бы подонком этот тип ни был, но в моих глазах он заслужил лёгкую смерть.
Таран не ответил сразу. Только понимающе покивал.
— Значит, Саша, добил его этим? — указал он на нож Нафтали.
— Нет. Своим ножом, — сказал я.
Шарипов взял со стола лист с копией отчёта Наливкина. Внимательно вчитался в его строки.
— Тут не фигурирует никакой трофейный нож. Обстоятельства смерти Нафтали описаны весьма расплывчато и не соответствуют действительности. Документ — подлог, капитан Наливкин. Не так ли?
Наливкин посмотрел на Шарипова с укором во взгляде, но промолчал. Таран отложил ручку, которой дёргал всё это время. Протёр глаза. Потом облокотился о стол и положил голову на сплетённые пальцы. Вздохнул.
— Саша, — продолжил Шарипов, — твои действия подпадают под двести шестидесятую статью УК РСФСР — «убийство в условиях военного времени». Это трибунал…
Шарипов осекся. Опустил взгляд. Никто, в том числе и я, не спешил говорить особисту хоть слово. Я только смотрел на Шарипова холодным взглядом. Смотрел и видел его сомнения.
— Трибунал для тебя и для всех нас, — закончил Шарипов.
— Он убил не пленного, — возразил Наливкин, — а бандита.
— Сверху никто разбираться не будет, — усталым голосом проговорил Таран. — Кто-то, кроме вас двоих, видел, как Селихов убивал Нафтали?
— Все в моей группе знают, — сказал Наливкин, — но они солидарны с Сашей. И считают — он поступил правильно. А значит, будут молчать.
— Пакистанский шпион знает, — напомнил Шарипов. — Когда мы возвращались на Шамабад, он отпустил по этому поводу пару очень язвительных комментариев.
— Хреново… — снова вздохнул Таран. — Если…
— Я не стану никого подводить, — перебил я его холодно. — Если сомневаетесь, если вас пугает подлог в документах, напишите, что я убил Нафтали по собственной инициативе. Что вы просто не успели меня остановить. Когда я занёс над ним нож, я понимал всю ответственность. Понимал, что меня может ждать. Но иначе поступить не мог. Я готов прямо сейчас отправиться под стражу, если потребуется.
Таран с Наливкиным угрюмо переглянулись. Шарипов молчал, уставившись на нож, принадлежавший когда-то командиру «Чохатлора».
Потом особист вдруг потянулся к нему. Взял со стола. Несколько мгновений покрутил в руках. И внезапно протянул его мне.
— Возьми, Саша. Не было никакого ножа. И Нафтали ты не добивал. Он погиб в перестрелке. А значит — этой вещи не существует. Это не вещдок, а лишь трофей. Всё.
Я молча коснулся рукояти ножа, но Шарипов сразу не отпустил, сказал:
— Капитан Наливкин прав. Если б не ты, мы бы тут все, очень может быть, не сидели бы. А Искандаров либо погиб бы, либо попался «Аистам», — особист замолчал, не отрывая от меня взгляда. А потом добавил: — Моя главная обязанность — следить за исполнением устава и исполнением советских законов военнослужащими. Но знаешь, что я тебе скажу? Не каждый хороший поступок — уставной.
Не ответив, я кивнул.
— А как объяснить это? — Таран взял со стола фотоаппарат «Зенит».
С помощью него бойцы «Каскада» фотографировали трупы сразу после боя.
На плёнке были запечатлены тела Нафтали и Шера.
Кроме этого, Шарипов лично изымал с тел погибших командиров «Аистов» наиболее ценные, по его мнению, документы. Всё это полагалось приложить к отчёту Наливкина.
Наливкин же, в свою очередь, выборочно изъял несколько трофеев, среди которых оказалась копия автомата Калашникова китайского производства.
— Как только плёнку проявят, на теле главаря «Аистов» могут заметить колотую рану, — сказал Таран. — Тогда возникнут вопросы. Ведь в отчёте написано — погиб в перестрелке.
Все задумались.
— Душманы часто добивают своих, — сказал я. — Кроме того, в отчёте отражено, что в отряде «Чохатлора» был раскол.
— Верно, — подумав пару мгновений, кивнул Шарипов. — Это звучит правдоподобно.
— Так, — Наливкин почесал щетинистую щеку. — Раз уж так мы порешили, то я подправлю в отчёте пару деталей.
Таран вопросительно уставился на Наливкина. Приподнял бровь.
— Незначительных, — улыбнулся «каскадовец». — Так. На всякий случай. Что б уж совсем вопросов не возникло.
— Ну что ж, — вздохнул Таран. — Тогда, полагаю, товарищи, все свободны. Дел ещё много. Через час, может меньше, приедут из отряда. Видать, сегодня ночью спать мы не ляжем.
Наливкин хотел было уже встать со своего стула, но я всех остановил:
— Мне нужно вам показать ещё кое-что, — сказал я, глядя на часы.
Капитан «Каскада» замер. Снова опустился на свой стул. Шарипов с Тараном вопросительно