— Пуштунвалай, — гаденько улыбнулся Наливкин, понимая, что Нафтали в нашей власти.
— Я прекрасно знаю, что значит Пуштунвалай, — зло бросил Нафтали, — шурави не учить нас нашим же древним законам.
— Не тебе сейчас задирать нос, Нафтали, — осадил его я. — Лучше скажи, ты хочешь избежать предательской пули от Шера?
Нафтали поджал губы. Пошевелился и скривился от боли в руке. Когда перетерпел её, ответил:
— Если всё так, как ты говоришь, Шайтан, видит Аллах, я бы с великим удовольствием перерезал горло этому заносчивому щенку. Он никогда мне не нравился. И всегда задирал нос, когда не просили.
— Тогда заставь Шера поступить по законам Пуштунвалая, — сказал я, — заставь его ценой собственной жизни взять за тебя ответственность, как за пленного. Заставь поклясться, что если смерть настигнет тебя, то это будет его виной. Виной перед всеми твоими моджахеддин.
Нафтали тяжело сглотнул.
О законах обращения с пленными среди местных я знал давно. И пусть их редко применяли к шурави, между бандами их исполнение считалось хорошим тоном. Неисполнение — страшный позор и полная потеря авторитета. А авторитет — то единственное оружие, что есть у Шера. Помимо, конечно, хитрости.
Пока всё шло по моему плану. Если и дальше всё сложится так удачно, Нафтали станет запалом, что разожжёт раскол внутри «Аистов». И даст нам шанс не просто спастись, а выйти победителями из этого противостояния.
— Мне нужны доказательства его предательства. Нужно что-то весомее, чем слова шурави, — сказал Нафтали, немного повременив.
Я кивнул:
— Заставь Шера поклясться, Нафтали. Его взгляд в этот момент — вот что будет для тебя главным доказательством предательства твоего младшего командира.
Глава 14
Нафтали сверлил меня суровым взглядом. Молчал.
— Я против, Саша, — проговорил Шарипов. — Он может предать нас в любой момент.
— Пусть только дернется, — Наливкин нахмурил брови. — Тут же получит пулю в голову.
Мы готовились к передаче командира «Чохатлора». Душманы уже ждали нас за забором двора мечети. Они пришли конными. Масловы насчитали больше тридцати человек. Сложно было сказать — явились ли «Аисты» в полном составе или всё же оставили какой-то резерв в горах.
Предполагалось, что в конвое, который поведёт Нафтали к Шеру, будут четыре человека: оба капитана, Глушко и я. Остальные четверо спецназовцев вместе с Нарывом и освобождёнными нами пленниками забаррикадировались на втором этаже. Там же были и Искандаров с пакистанским шпионом.
Парни, которых мы освободили из заброшенной пастушьей хижины, несмотря на ранения, решительно заявили, что тоже хотят поучаствовать в обороне мечети. Оружия для них у нас не было. Потому Наливкин приказал им метать гранаты и подносить патроны бойцам.
Нельзя было исключать, что всё пойдёт не по плану. Тогда все, кто сейчас на втором этаже, останутся последней линией обороны.
— Если душман согласился вывести этого своего Шера на чистую воду, — продолжал Шарипов, — то это не значит, что мы можем доверить ему оружие.
— Нож — символ его силы, — суховато заметил Наливкин.
Нафтали по-прежнему молчал. Ждал, что же мы решим.
— Отдайте ему его нож, товарищ капитан, — сказал я, глянув на Наливкина.
— Саша, — Шарипов ступил ко мне, положил руку на плечо. — Риск и так слишком велик. Зачем всё усложнять?
— Нож нужен ему, — обернувшись к особисту, я кивнул на Нафтали. — Это элемент ритуала.
— Это он тебе сказал? — насупился Шарипов.
— Я доверяю Селихову, Хаким, — сказал Наливкин. — Мне казалось, ты тоже.
Шарипов сглотнул слюну.
— Доверяю. Но это не значит… — Он осекся. Не закончил своей мысли.
— Нож — важен, — надавил я, перебив особиста.
— Глушко! — позвал Наливкин.
— Я!
— Достань нож из вещей этого душмана. И принеси.
— Есть!
Когда Глушко прибежал к нам через минуту, то протянул капитану Наливкину кривой нож в чёрных кожаных ножнах. Наливкин передал его мне.
Не сказав ни слова, я пристально посмотрел в тёмные, маленькие глаза Нафтали, который не отрывал от меня своего взгляда всё это время.
Нафтали был связан: ноги ему опутали так, чтобы он мог идти, но не бежать. Здоровую руку привязали длинной верёвкой к ногам, чтобы он не мог свободно ею пользоваться. Сломанная же безвольно висела на перевязи.
Без колебаний я протянул ему нож.
— Ты просил? Тогда возьми.
Нафтали, конечно же, не понял моих слов. Он уставился на своё оружие. Потом принял его. Одной рукой, неуклюже, заткнул за армейский ремень.
— Все готовы? — выдохнул Наливкин и отсоединил магазин. Проверил патроны внутри. — Ну тогда пойдёмте! А то наши гости нас, видать, уже заждались!
Когда мы вышли за пределы двора мечети, Шер со своими людьми уже спешился. По левую его руку стоял гигант, с которым он приезжал в прошлый раз. По правую — немного ссутулившись, застыл безбородый «Аист» с изуродованным большим ожогом лицом.
Нафтали внимательно уставился на Шера. Он буквально ловил взгляд молодого душмана. Шер же всячески избегал смотреть Нафтали в глаза.
Кроме того, я заметил, что теперь Шер держался уже не так самоуверенно и нахально, как раньше. Будто бы могучая аура командира «Чохатлора» давила на него. Заставляла сомневаться, нервничать.
Я счёл это хорошим знаком.
Когда Нафтали пошевелился излишне резко, Булат, которого я вёл на поводке, покосился на него. Зарычал.
Мы взяли пса на всякий случай. Во-первых, он мог помочь нам обезвредить Нафтали, если бы тот замыслил бежать. Ну а во-вторых… Стоило видеть лица душманов, когда они увидели советскую служебную собаку. Особенно такую, как Булат. Это дорогого стоило.
Часть из них, кто тоже спешился и стоял за спинами Шера и его дружков, принялись плеваться и шептать проклятия. Плевались даже некоторые конники, оставшиеся верхом.
Судя по гаденькой улыбке Наливкина, он тоже понял, в чём было дело. Даже бросил Булату:
— Хорошая собака. Молодец. Будешь у нас «психологическим оружием».
Не поняв странной похвалы, Буля на миг уставился на командира «Каскада», шедшего рядом со мной и ведущего Нафтали под руку.
Мы с душманами замерли друг напротив друга. Разгулявшийся ветер гнал пыль и песок. Трепал наши волосы и душманские широкополые одежды. Привычным делом шумел в пронизанных дырами стенах мечети, что высилась позади нас.
Шер решился и вышел вперёд.
— Его рука, — начал он по-русски, указав на шину Нафтали, — сломана. Вы пытали