В чем причина такой высокой оплаты, и того, что на эту должность сосватали жителя метрополии, стало понятно в первый же день выхода на работу. Приняли меня просто прекрасно, выделили в мое полное распоряжение квартиру-студию, в двухэтажном жилом многоквартирном доме для приглашенного персонала. Со всеми удобствами, указанными в контракте и даже более того. Похоже, что сам контракт составлялся на основе имеющихся квартир, и обстановки.
Сама квартира представляла собой двадцатиметровую студию, как это назовут в будущем, с отдельным отсеком, включающим в себя унитаз и душевую кабину. Комната разделялась надвое барной стойкой, за которой находился высокий, но узкий холодильник, микроволновая печь, электроплитка на две конфорки и электрочайник. При желании совсем недорого можно было приобрести кофейный автомат. Я больше привык именно к чаю, поэтому меня все устраивало. Кроме всего вышеназванного имелась и кое-какая посуда, правда большей частью я не пользовался, но это уже другой вопрос.
В торцевой части комнаты имелось большое окно с дверью, выходящей на крохотный круглый балкончик. Делать там по сути было нечего, но учитывая постоянную жару, дверь выходящая на балкон, практически не закрывалась, из-за того, что с той стороны дул свежий ветерок. Да он привносил с собой морские запахи, порой не самые приятные, плюс повышенную влажность, но благодаря ему в квартире хоть было чем дышать. Чуть позже меня научили одному способу как снизить температуру и достичь некоторой прохлады. Достаточно было прикрыть дверной проем марлевой занавеской, и время от времени смачивать ее водой. Температура в комнате сразу же значительно уменьшалась и можно было спокойно заснуть. Правда обещанных сорока градусов я здесь не наблюдал. Температура редко поднималась выше двадцати восьми, но вот влажность проникала везде, до такой степени, что казалась скорее сыростью, а я чувствовал себя выброшенным на берег ихтиандром.
Марля повешенная на дверной проем, препятствовала проникновению насекомых, которые мириадами слетались на электрический свет. И хотя различные спреи, и прочие жидкости против комаров и прочей гадости не были проблемой, и продавались буквально на каждом шагу, марля чисто физически отделяла квартиру от улицы, не давая просочиться сквозь нее всякой гадости. О москитных сетках и прочих фумигаторах, здесь даже не слышали.
Хотя в квартире и был выделен кухонный уголок использовал его я разве что для приготовления завтрака, и то, только потому, что старался выйти на работу пораньше, что дозволялось в компании, поэтому не дожидался открытия кафе, где по идее меня должны были кормить бесплатно, и обычно жарил себе яичницу с беконом или помидорами, пил крепкий чай, и помыв посуду уходил на работу. Обедал я обычно в кафе, неподалеку от строящегося космодрома, ужинал, по-разному. Или в баре неподалеку от жилого комплекса, или где-нибудь в городе. Все зависело от настроения.
По прибытии меня прогнали сквозь медицину, готовя как мне показалось, отправить в космос, потому что это была не какая-то там диспансеризация, приводящаяся по принципу, отвяжись, а именно врачебный осмотр. Я сдал кучу анализов, врач записал с моих слов о всех недомоганиях, когда-либо случавшихся у меня, добавил что-то свое, и все это было внесено в мою медицинскую карточку. Как оказалось, по условиям контракта в случае какой-то болезни или осложнения, компания обязуется предоставить мне лечение. Так вот все ранее имеющиеся болячки и были учтены, чтобы после, если вдруг какая-то из них даст рецидив, компания могла ткнуть меня носом и сказать.
— Извините, но данная болезнь присутствовала у вас еще до начала работы по ранее заключенному контракту. Следовательно, компания ответственности за это не несет. — А медицина дорогая везде и особенно здесь.
Как говорится бизнес, ничего личного. Кроме того, стала понятно, что именно побудило компанию, искать рабочих основных специальностей в метрополии. Как оказалось, местные жители привыкли к несколько другому распорядку дня. У меня в контракте значилось, что я должен работать в течении восьми часов, с часовым перерывом на обед. Что в общем то принято на большей части территории Франции, за исключением может быть, самых южных районов. Местные аборигены, придерживаются несколько иного графика. Начинают работу, как и везде в восемь часов утра, причем с некоторой, порой часовой раскачкой, а в полдень отправляются на «большую сиесту», которая длиться в течении четырех часов. А после вновь принимаются за работу. Вот и выходит, что только-только начали работу, как уже полдень. И никого не волнует, что стынет бетон, пришел срочный груз, который нужно разгрузить, или наоборот отправить. Сиеста! — а это значит, что та же лопата, валится на землю, а местный отходит на десяток шагов в тень какого-нибудь дерева и валится на травку, или засыпая, или просто предаваясь безделью, пережидая самую жару. В шестнадцать часов, с некоторой раскачкой принимаются за работу вновь, продолжая свою трудовую деятельность до восьми часов вечера.
Я получил в свое распоряжение седельный тягач Peterbilt 352 1969 года выпуска с дизельным двигателем мощностью двести восемьдесят лошадиных сил. К нему прилагалось два полуприцепа. Чаще всего использовался двадцатитонный самосвал, предназначенный для сыпучих грузов. Реже, открытая платформа для перевозки дорожной техники.
Мой рабочий день, начинался с того, что я отправлялся на дальний каменный карьер, находящийся в пятидесяти девяти километрах от города на запад, или реже в ста шестидесяти километрах на восток. Об утреннем рейсе, было известно заранее, еще с вечера. Добравшись до того или иного карьера, я загружал свой полуприцеп, и отправлялся в обратную сторону. Если в этот день маршрут оказывался коротким, я выполнял четыре ходки, если длинным, то две. Причем работал без сиесты, а полный рабочий день вначале с восьми до семнадцати с перерывом на обед, а чуть позже договорился за то, чтобы сдвигать свой график на пару часов. То есть выезжал на два часа раньше, по утреннему холодку, и заканчивал свою работу тоже не в семнадцать, а в пятнадцать часов пополудни. Начальство такое изменение устраивало даже больше. Получалось, что к началу рабочего дня основной части, на площадке уже появлялся привезенный мною камень или песок, и можно было не ждать доставки.
Что именно мы делали со всем этим песком и камнем? А все просто побережье Французской Гвинаны, низменное и болотистое, и тянется оно полосой шириной примерно двадцать километров вдоль всего берега Атлантического океана, занимая десяти процентов общей территории станы. Остальную часть занимает лесистое плоскогорье с небольшими, до девятисот метров горами. При этом, здесь растут довольно-таки ценные породы деревьев. Исходя из этого было принято решение, осушить