— Иди сюда, девочка, — подманивала она ласковым и нежным голосочком, и кикимора послушалась. А чего бы и не послушаться, когда так просят? Жалко только, что обозналась, больно уж местная ведьма голосом на бабу Ягу похожа.
— Меня Марьяна зовут, — поклонилась кикимора старушке и ослепительно улыбнулась.
Бабулечка прищурилась, присмотрелась к девице и плюнула на землю. На земле на месте плевка расцвела черная плесень.
— Тьфу, дрянь! Ты ж не человек совсем! — прокряхтела милая старушка и в одну секунду поменяла облик. Теперь это была не милая японская бабуська, а жуткая двуротая старуха в драном красном кимоно. Ни тебе подведенных глазок, ни прически, ни белых носочков.
— Нет, ну быть того не может! — выдохнула вдруг кикимора. — Скажи-ка, а сестры у тебя родной в другой стране нет часом? Ягушей зовут, — спросила кикимора.
Сходство было просто поразительным, даже интонации одинаковые.
Старуха призадумалась.
— Если я ее не сожрала по детству или по юности, значит, есть, — прошамкала наконец она одним из двух ртов. — А ты кто? Воду в тебе чую. Ты каппа-онна? Юри-онна? Нуре-онна? Другая какая водница?
— Да нет, кикимора. Из Благовещенска я. Из России. Вот, иду к тенгу, просить, домой чтоб вернули.
Старуха расхохоталась сразу двумя ртами.
— К Тенгу? Мать моя Идзанами! К тенгу! Нашла помощничков!
Кикимора погрустнела.
— А чего они? Не помогут?
Старуха ухмыльнулась двумя ртами.
— Спроси. За спрос йены не берут.
— А как их найти?
Старуха прищурилась, готовясь вытрясти из чужачки чего-нибудь в обмен на помощь, к тому же услуга-то плевая — грязным когтем направление указать. Но чего-то передумала: ощутила вдруг от странной девицы-ёкая чистую темную ауру, сильную, мощную. И решила на всякий случай помочь безвозмездно. А вдруг польза какая будет от оказанной услуги?
— Вон туда иди, — недовольно сказала Ямауба и ткнула пальцем в едва приметную тропку среди камней. — И неча мне тут воздух своей аурой портить.
С этими словами старуха открыла трухлявую деревянную дверь и юркнула в свое жуткое жилище. Изнутри раздался поганенький смешок.
«Ну чисто Ягуша», — подумала с умилением кикимора и любовно посмотрела на избушку. Курьих ножек там не было, но это были уже такие мелочи, на которые и внимания-то можно не обращать. Душа — вот что важно, а духовная связь между Ягушей и Ямаубой была очевидной.
Сердце вдруг кольнула тоска. Ягуша в гости захаживала нечасто, но почтовых воронов с открытками с котятками они друг другу отправляли каждый день. Испереживается подружка, ответа не получив, придет проведать — а дома никого. Нет кикиморы, и куда делась, никто и не знает.
По белой нежной щеке скатилась слеза. Тоскливо заскулил у ног каукегэн, потерся лобастой башкой об коленку.
— Пойдем, Тузичек, — всхлипнула кикимора. — Была не была. Права горная ведьма, неча тут воздух портить.
И они пошли вверх. На самый пик горы Камияма, где испокон веков жили сильные и гордые ёкаи тенгу.
Глава 5. Дайтенгу и плохое поведение
— Чтоб я… еще хоть раз… да никогда, — бормотала кикимора.
Они уже третий час взбирались с Тотошкой к вершине. У кикиморы устали ножки, а куакегэн набрал в шерсти еще больше грязи, от чего стал похож на мохнатую швабру.
Замок тенгу стоял прямо на самой вершине горы. Он был обнесен мощной каменной стеной, которую, в свою очередь, скрывали густые деревья. Над головой то и дело появлялись тени — это молодняк грел крылья и летал туда-сюда.
— А красиво, да, Бобик? — спросила кикимора, восхищенно задрав голову вверх. Там как раз пролетала новая стая.
Тузик кивнул. Он был со всем согласный.
— Ну, пора и бы в гости заявиться, — наконец сказала кикимора и нежно стукнула маленьким кулачком в огромную дверь крепости.
И двери тут же открылись.
Вообще тенгу кому попало двери не открывали. Женщин они вообще презирали и никогда не пускали на свою священную гору. Но старший дайтенгу, которому доложили о странной девице у ворот, был сильно не в духе в последнее время, и потому решил отыграться на заблудившейся девчонке и ее грязной собаке.
Он пролетел от своего замка до крепости в одну секунду, распахнул двери и поднял расписной веер из острых перьев вверх.
— Убирайся с нашей священной горы! За осквернение смерть тебе, человек! — пророкотал дайтенгу и взмахнул веером.
Сильнейший ураганный ветер понесся прямо на кикимору с собакой. Он должен был смести их с ног, ударить о деревья, переломать им кости, забиться вместе с землей в глаза, в нос, уничтожить и смять.
Но вместо этого жуткий ветер легким ветерком нежно коснулся косы кикиморы и заиграл ее русый локон, выбившийся из-под косынки.
Дайтенгу офигел. Его красная кожа стала совсем бордовой, огромные крылья распетушились, а из длинного красного носа вылетело пламя. Злой птиц-екай замахал веером со всей силы, только и теперь урагана не случилось. Так, разлохматило немножко Тузика, и все на этом. Дайтенгу чуть инфаркт не хватил.
— Ну что ж размахался-то? А если бы человечишка тут был бы? Мокрого места бы не осталось от бедолаги. Добрее надо быть, спокойнее, — назидательно сказала кикимора. — У нас вот так лешак старый помер. Заблудился как-то грибник у нас, дело обычное, а лешак и давай с ним забавляться, водил-водил по лесу. А грибник — парень молодой, силы много. Так и переходил лешака. Мы уж ему говорили все, мол, Петр Игоревич, отстань от пацана, чего пристал-то? У тебя здоровье уже не то, вон, корни все в артрите. Да не послушал нас Петр Игоревич, так и сгинул в болотах. Лежит теперь корягою, а на него грибники наступают, плюются…
Кикимора загрустила. Тенгу тоже загрустил. Молодняк, который поодаль скучился и все слышал, опечалился. Их всех настиг экзистенциальный кризис.
Так бы они и стояли в кризисе, кручинясь и рефлексируя, пока старший тенгу, наконец, не взял себя в руки и не пригласил незваных гостей в свою тихую горную обитель. Он знал и чтил законы гостеприимства. Особенно если гостю боевая магия тенгу до одного известного места.
* * *
— Так я и знала, — сказала кикимора, глядя в окно на начавшийся дождь. На сердце у нее тоже противно квакало и хлюпало, прямо как на улице. Потому что тенгу ей помочь ничем не могли. Вдали от своей священной горы они теряли силы, и чем дальше, тем хуже. До