Огоньки метнулись вверх, чтобы выполнить последнее желание того, кому служили раньше, и подслушать великих богов.
Глава 34. Сквозь игольное ушко
Великие боги тем временем после краткого отдыха собрались в большом зале для переговоров. Чайная церемония, сопутствующая этому, была долгой и занудной, и часть болотных огоньков безвозвратно истаяла. Кикимора из-за этого была недовольной, морщила нос, раздраженно щелкала пальцами по поверхности воды. Она боялась, что погубила огоньки зря и что и сама ничего не узнает, и Дзашину не поможет.
Но, к счастью, ожидание оказалось ненапрасным: вскоре после чайной церемонии начались разговоры весьма интересные. Огоньки, повисшие над потолком и теряющиеся в отблеске фонариков, замерцали чуть ярче, так же, как и глаза кикиморы в этот миг.
— Мой дух-оками узнал, что делал Дзашин в городе сегодня ночью. Это связано с твоей гостьей, Бензайтэн, — сказала Бишамон. — Прознав про то, что водяную ведьму похитили, он поспешил на помощь.
— Он — что? — изумленно переспросил Дайкоку, перестав пересчитывать жертвенные монеты. Он любил учет и знал денежкам счет.
— Поспешил на помощь, — послушно повторила Бишамон.
— Биша, может, это любовь? — спросила Бентэн, романтично заложив за ушко цветок белой горной лилии.
— Как бы там ни было, нужно отправить болотную ведьму домой сегодня же. Или избавиться от нее, если не выйдет.
— Убить?
— Да. Запечатать силу не получится, она дух чужой земли. Так что да, лучше убить.
Погас еще один светлячок-огонек, и кикимора вздрогнула. Хоть бы хватило оставшихся!
— А может, мы сможем использовать ее? Нам же нужно, чтобы Дзашин сошел с ума, а тут уничтожение той, кто ему дорог… Это поможет.
— Нет, слишком рискованно, — возразила Бишамон. — Гнев Дзашина должен быть контролируемым. Мы должны направить его на жителей горы Камияма.
— Двести пятьдесят тысяч новых последователей из сопредельных стран, — похвастался Эбису. — У Дзашина и так не будет шансов. Он не выдержит такой силы. Ни к чему прибегать к иным… средствам.
— Мне тоже не нравятся перемены, — сказала Бентэн, наигрывая на биве печальную мелодию. — И болотную ведьму жалко. Она хорошая.
Еще один огонек, едва незаметно мерцавший на потолке, погас.
— Ну, тебе с ней нянчиться, — сказал один и богов-старичков. Правда, сейчас он не выглядел как развалина. В нем ощущалась сила куда большая, чем даже в Бишамон. Говорил он жестко, громко, даже громогласно. И откуда что взялось?
— Главное, чтобы Дзашин был у себя дома, когда все начнется, — продолжал бог. — Первыми его жертвами должны стать его соседи. Омононуси и его жена, Ерумо, Кинтаку. Мне по нраву священная гора Камияма, ведь там чудные источники, как раз для моего старого ду…
Дослушать кикимора не успела — погас последний огонек.
«Вот как», — думала она, откинув русоволосую голову на край ванной.
Нужно было срочно вставать, но сил не было: кикимора выпустила большую часть своих болотных огоньков навсегда и ослабела.
— Шарик, мой хороший, — жалобно позвала она каукегэна, — скажи, можно ли отсюда исчезнуть тихонько, чтобы никто ничего не понял? Боги меня домой отправить хотят, а Дзашина убить, и Мусика, и Ёрогумочку. Предупредить надо.
Каукегэн послушно наклонил голову и исчез: проверять, можно ли незамеченными выбраться из резиденции богов Небесной горы.
Вернулся быстро, едва минута прошла.
— Нет, госпожа Мари-онна-сама, никак нельзя, но я могу вас провести за собой. Только вам не понравится.
— Почему? — удивленно спросила кикимора.
— Потому что нужно будет погружаться в землю целиком, а потом проходить сквозь горную породу. Я не дух плоти, а вам сложнее будет, госпожа. Моя аура поможет, скроет вас ненадолго.
— Я готова, Тотошенька, веди, — вздохнула кикимора, выбираясь из онсэна и облачаясь в неприметную синюю юкату. Вода совсем ненамного восстановила ее потерянные силы, и ее коленки дрожали, кожа была такой же белой, и морщинки от глаз разбежались еще дальше.
— Госпожа, — с жалостью начал было говорить каукегэн, но кикимора погладила его по лобастой башке слабой рукой.
— Хорошо, госпожа Мари-онна-сама, — с тяжким вдохом согласился он. — Наберите побольше воздуха в грудь. И глаза закройте.
Кикимора послушалась, и в следующую секунду ощутила, как ее, такую большую, протискивает сквозь колючее игольное ушло.
Глава 35. И это кончилось
Каукегэны — мелкие духи болезней, мора и неудач. Живут они в городах покрупнее, селятся в многоквартирниках, питаются негативными эманациями и, если повезет, темной аурой. Кушать каукегэны хотят постоянно, потому шастают по домам, прячут ключи, лопают лампочки, точат до остроты деревянные ножки стульев и комодов, чтобы больнее было стукаться мизинцами, чихают на маленьких детей, заражая их всякими соплями, кашлями и ветрянками. А потом весь негатив, которые выделяется людьми, тщательно и с аппетитом поедают. И все равно всегда ходят голодные — не хватает. Есть приходится на бегу.
Каукегэны трусливые, пугливые. Яркие радостные эманации людей вытягивают из них силы, поэтому им постоянно приходится от них прятаться. Сделал каукегэнчик какую-нибудь гадость, ну, там, ругается человек, негодует, а в соседней комнате ребенок вдруг радостно засмеется или жена смешную шутку расскажет, и все. Вместо пищи для каукегэна отрава, приходится выплевывать испорченную ауру и прятаться.
Прятаться каукегэны выучились отлично. Научились проходить сквозь стены любой толщины, чтобы убежать от радостных эманаций, научились проваливаться сквозь землю. Те, кто посильнее, могли просочиться сквозь стены огромной многоэтажки или средних размеров скалы. Это был навык, необходимый для выживания.
Каукегэн Шарик был не прям чтобы сильным, но осторожным: на рожон не лез, берегся, из-за чего часто недоедал. Кикимора, являющаяся постоянным источником питания, стала для него спасением.
Сейчас Тотошка подкачался, стал мощным, крепким каукегэном с хорошей сильной аурой. Он, можно сказать, был уже даже не Тотошкой или каким-нибудь банальным Дружком, а Рексом или, там, Гераклом.
Не сказать, чтоб ему было легко протащить кикимору сквозь толщу Небесной горы, но ему повезло. Небесная резиденция богов находилась не небольшом уступе, через который несложно было просочиться. Каукегэн сам испробовал путь, по которому собрался провести хозяйку, был уверен в хорошем исходе дела, но, по японскому обыкновению, сомневался, немного трусил, опасался неудачи и переживал. А вдруг он угробит свою хозяйку? В таком случае он подведет ее, и тогда останется надеяться, что харакири или там сэппука какая-нибудь помогут ему искупить страшный позор.
Но он решился. И теперь нужно было делать то, что должно — помогать своей госпоже.
…Кикимора всерьез подумала, что вот