Игнорировать о-бон нельзя. Люди, желания которых исполнялись в первую неделю после о-бон, выделяли энергию, ауру, ману, дарующую богам очень много силы. Как пчелки, за которыми ухаживает нежный и аккуратный пасечник.
Семь богов счастья в последний день празднования о-бон прямо-таки зашивались. Особенно сильно доставалось Дайкоку, богу процветания и богатства. Его обычно благодушное и радостное лицо было покрыто испариной. Он рисовал тонкой кисточкой на все прибывающих и прибывающих записках из мира людей. Штук сорок секретарш из ответственных девиц-тануки занимались от его имени тем же, но этого все равно не хватало. Порой Дайкоку хлопал счастливым молотком по своему столу, и тогда одна из девиц-тануки приносила ему тонизирующий хризантемовый чай в золотой чашечке. Из других бог богатства не пил — не по статусу. Дайкоку дул хризантемовый чай, закусывал его моти со сладкими бобами адзуки, потом протирал пухлые белые руки влажным полотенцем и снова принимался писать, чуток поругиваясь сквозь зубы. Тут, на вершине Небесной горы, в божественной резиденции, можно было позволить себе всяческие вольности и вести себя неформально.
Его старший сын Эбису — один из семи великих богов — делал то же самое: быстро-быстро выводил кисточкой нужные иероглифы на записках. Среди японского люда он, как и Дайкоку, был весьма популярен. Их многочисленные священные духи-оками то появлялись, то исчезали, исполняя волю своих хозяев, и оттого выглядели весьма утомившимися. Последний день о-бон доконал даже духов-хранителей.
Чуть легче приходилось богине Бишамон, которая тоже отвечала за процветание, богатство и счастье. Но, в отличие от заманавшихся вусмерть Дайкоку и Эбису, отвечала она на человеческие прошения спокойно, без спешки, с достоинством и величием, как и положено воину-хранителю. Ее длинные черные волосы были собраны в сложную традиционную прическу, кимоно было безупречно отглажено, каждое движение рук выверенно и отточено. Истинное воплощение порядка, а не богиня.
В углу хихикал довольный Хотэй. Покровитель радости, счастья и детей был в своем репертуаре. Этот пузатый весельчак с оттянутыми мочками ушей, что являлось признаком великой мудрости, исполнял людские желания со всем своим удовольствием и страстью. Более того, хитрая богиня любви и искусств Бентэн, текучая и ускользающая, как вода, спихнула на Хотэя часть своих обязанностей и теперь задумчиво возлегала на бархатной, упаднически роскошной кушетке и бренчала на биве, успокаивая нервы. Она, будучи покровительницей всегда неспокойной воды, а также всех, кто владеет любым музыкальным или театральным искусством, имела сложные взаимоотношения с однообразным трудом.
Два дедочка, Фукурокудзю и Дзюродзин, наматывая на пальцы седые бороды и хмуря высокие лбы, тихо о чем-то шуршали в другом углу. У них было много общего: оба они были богами долголетия и семейной гармонии, чуток только различались зоны ответственности. Их духи-помощники делали за них всю работу, потому что дедкам давно было не до того. У них были свои дела-делишки.
— Биша, а, Биша, — коварно протянула Бентэн, утомившись наигрывать на биве. — Ну что ты такая вся правильная, а? Иди ко мне, Биша. Я тебе поиграю на биве твою любимую песню, ту, помнишь, о самурае, который срубил катаной молодую сакуру. Выпьем сакэ, повеселимся, м?
Бентэн растянулась на кушетке. Ее распущенные волосы упали черным водопадом на пол.
— Бентэн, пожалуйста, оставь меня в покое, — ровно отвечала Бишамон, размеренно рисуя тонкие иероглифы.
Но Бентэн никого в покое оставлять не хотела. Ей было скучно. К тому же, она уже последние лет четыреста имела идею-фикс — вывести Бишамон из себя, но у нее ничего не выходило. Один раз только почти получилось, но почти — не считается.
— Ну Биша, — капризничала Бентэн, — давай же повеселимся!
— Ты лучше Хотэю помоги. Он за тебя делает всю работу. А у нас еще после праздника о-бон много дел. Не забыла, моя дорогая Бэндзайтэн?
Бишамон кинула на Бентэн косой взгляд, и богиня воды и искусств примолкла. После праздника о-бон намечалась очень серьезная заварушка, о которой лишний раз думать не хотелось. Поэтому богиня воды быстренько перетекла из состояния стоячего пруда в состояние бурной горной реки. Хотя это, пожалуй, было даже хуже.
Поэтому время обеда боги встретили с энтузиазмом.
Десятки лучших блюд были подобраны и приготовлены с учетом пожеланий каждого бога. Дайкоку, Эбису и Бентэн ели помимо традиционных закусок золотой рис с жирной морской рыбой. Бишамон вкушала (другого слова и подобрать было нельзя) сашими из свежайших морепродуктов. Хотэй уплетал детский бенто из коричневого риса и жареной курочки карагэ, а дедулечки Фукурокудзю и Дзюродзин хлебали супчик из перетертых акульих плавников.
Бэнтен, отобедав, с тоской посмотрела на комокабури — жертвенные бочки сакэ, перетянутые тростниковыми циновками и украшенные нарядными рисунками. Их можно будет вскрыть и славно отметить окончание о-бона только через неделю. А пока — сухой закон. Можно было, конечно, под благовидным предлогом улизнуть в город, там затеряться на полчасика в многочисленных изякая, выпить ледяного умэсю — сливового сладкого вина…
«Ба-бах!»
«Ба-бах!!»
В резиденции семи богов счастья задрожали окна. Потянуло в открытые по случаю хорошей погоды двери темной аурой.
«О, вот и благовидный предлог», — обрадовалась Бентэн, намыливаясь идти разбираться, что случилось в городе и откуда взялась темная аура.
Впрочем, остальным богам счастья тоже надоело корпеть с кисточками и выписывать иероглифы, да и прогуляться после обеда — дело очень уж приятное. Даже ответственная Бишамон отложила в сторону свои хаси.
Темная аура, расползшаяся от Лунного Цветочного Дома госпожи Ю-бабы, пачкала все вокруг своими эманациями. Она была как споры из старого гриба-дождевика и оседала гадостью на всем, до чего могла дотянуться.
Но светлая сила семи богов счастья в один миг развеяла темную ауру, не оставив и следа. Семь великих богов стояли грозно перед разрушенным зданием Лунного дома. Теперь они мало напоминали тех богов, которых мы увидели в резиденции на Небесной горе.
Подавляющие светлой энергией, высокие, стоящие плечом к плечу, они были реальной силой, выше которой только сила первых богов, хотя даже великая Аматерасу, богиня солнца, едва могла превзойти их всех по силе.
Дакоку держал в одной руке божественный молоток, исполняющий желания. У его ноги стоял пухлый мешок с золотым рисом, и сам Дайкоку тоже немного на набитый мешок походил: круглый живот, круглое лицо с неизменной улыбкой. Его старший сын Эбису стоял к нему, соприкоснувшись плечом. В его синих, как море, глазах, плескалась мудрость.
Богиня Бентэн в лазоревых сверкающих одеяниях поражала красотой, но красота эта была неприступна, совершенна. Одна ее рука уверенно лежала на биве, струны которой слегка вибрировали от энергии, струящейся здесь.