Народу вокруг хватало. Поверить в то, что ни один из опрошенных не знает, как пройти на Урицкого — ну, такое. Даже если представить, что реально не знают — навигаторы тоже у всех разом глюканули, что ли? Просто, видимо, неохота связываться. Рабочий день окончен, граждане наслаждаются долгожданной свободой. Сегодня, если ничего не путаю, пятница. Это у меня неделя ненормированная, а офисные сотрудники со стабильной зарплатой в кабаки ломятся и в очередях стоят за разливной «Барницей». А тут бабка — проводи её на Урицкого! Ясное дело, проще сказать, что дорогу не знаешь…
Я вдруг понял, что веду этот мысленный диалог, чтобы избавиться от чувства «что-то здесь не так». Таким бабкам, как та, что шагает рядом со мной, свойственно к таким «юношам», как я, относиться если не враждебно, то настороженно.
Во-первых, возраст — на молодежь большинство знакомых мне пенсионеров смотрит заранее неодобрительно. Просто так, ибо воистину. Во-вторых, внешность — у нас тут не Москва и не Питер, где всем наплевать на всех, хоть голышом ходи.
В наших палестинах человек с дредами вызывает как минимум заинтересованность, и даже на такое малозначительное отклонение от среднестатистической внешности внимание обращают. Уж пенсионеры — непременно. И парень с дредами, с татуировкой на запястье — пожалуй, последний персонаж, к которому такая вот бабка обратится с просьбой проводить её домой. Ибо хрен знает, что у него на уме, у наркомана чёртова. По башке огреет, пенсионное отберет, потом квартиру ограбит и кредитов нахапает. С просьбой проводить домой обращаются обычно к сердобольным тётенькам средних лет, а не парням вроде меня. Да и вообще, странная какая-то бабка. Мы уже до перекрёстка дошагали, и она всю дорогу трещит, но даже не запыхалась, будто приёмник…
Ой, всё. Это я, наверное, в бассейне хлорки нахлебался, вот и лезет в голову какая-то хрень. То мир вокруг серый, то люди странные, то ещё что-нибудь.
— Вы, наверное, переехали недавно? — спросил я.
Просто чтобы сменить тему — бабка рассказывала о том, как не может найти дорогу, уже по пятому кругу.
— Переехала? — задумалась бабка. — Нет. Как квартиру получили, в восемьдесят первом, так не переезжала… Отведи меня домой, сынок!
Я вздохнул.
— А я что делаю. Видите, поворачиваем? Это уже Урицкого. Ваш дом от перекрёстка — который по счёту?
— По счёту? — задумалась бабка.
Я вздохнул. Улица Урицкого — старая, здешние дома строили ещё до войны. Некоторые, возможно, до первой мировой. Ни один дом не похож на соседний.
— Ну, вы хотя бы с какой стороны улицы живёте? На этой, или где «Пятерочка»? — я кивнул в сторону супермаркета на другой стороне.
— «Пятерочка». — повторила бабка. — Да-да! Там! Рядом!
— Ну так, может, вон тот — ваш дом? — Я указал на трёхэтажное здание рядом с «Пятерочкой».
Первый этаж покрашен в бледно-лиловый цвет, два верхних этажа в желтый, а всякие там архитектурные детали — в белый. Всё вместе — симпатично, в центре таких домов много.
— Да!
Бабка так обрадовалась, как будто до сих пор дом не видела. Хотя просматривался он отлично.
Я тоже обрадовался. Ещё максимум минут пятнадцать, и потопаю домой. Только сначала в магазин заскочу, куплю рис для телефона. Дома-то такое не водится — где я, а где кулинария сложнее мороженых пельменей. Как просушу аппарат, как позвоню Олегу! Как выскажу всё, что думаю… Аж повеселел от предвкушения.
Я вдруг понял, что мир вокруг снова обрёл краски — вон, сквозь облака солнце пробивается. И люди уже не кажутся странными. И вообще нормально всё. Ну, кроме моих мокрых шмоток, но это ладно. Вода капать перестала — уже неплохо.
Мы с бабкой шагали по узкому тротуару. Навстречу шла женщина из категории верных помощниц бабкам. Средних лет, в цветастом платье, через плечо — кожаная сумка с кошельком, телефоном и ключами, в руке — здоровенный пакет со всем остальным, что у женщин принято таскать с собой.
Я подумал, что бабка, увидев эту женщину, просто обязана вместо сомнительного меня вцепиться в добропорядочную неё. Тем более, что тётка тоже смотрела на мои дреды и мокрую, прилипшую к телу футболку с осуждением. По выражению лица было ясно, что сейчас неизбежно будет устроен допрос, куда это и с какой целью я веду милую бабушку. Ясно же, что в ближайший банк — оформлять мошеннический кредит.
Я решил сработать на опережение. Поравнявшись с тёткой, сказал:
— Да! Вы правильно делаете, что мне не доверяете. Порядочные молодые люди мокрыми, в дредах по улицам не ходят. Я наверняка мошенник, а бабушка проживает на Урицкого, одиннадцать. Проводите её домой сами, а то мало ли что.
Тётка остановилась. Окинула мои сто восемьдесят шесть сантиметров роста недоуменным взглядом, покачала головой и пошла дальше. Прямо на бабку, которую я держал за локоть. Коснулась её плечом.
Даже не коснулась — задела, довольно сильно. Но причитать бабка почему-то не стала. И тётка её как будто не заметила.
А ещё мне показалось, что в месте столкновения бабка замерцала. Едва заметными голубыми искрами. Я на всякий случай протёр глаза. Уставился на спутницу.
Да нет же, всё нормально! Никакого мерцания. А прошедшая мимо тётка зябко дёрнула плечом — будто коснулась чего-то холодного. Оглянулась на меня, снова окинула осуждающим взглядом. Проворчала:
— И ведь не мальчик уже! Нет, чтобы работу найти.
Отвернулась и пошла дальше.
— Чего мы встали, сынок? — заныла бабка.
— Вас эта женщина сильно толкнула?
Бабка махнула рукой:
— Хамка какая-то. Прошла — будто не заметила… Да наплевать на неё! Приезжая, небось. Идём домой скорее.
— То есть, не одному мне показалось, что она вас не заметила?.. Ну ладно, идём.
Желание поскорее избавиться от навязчивой спутницы усилилось. Я прибавил шагу, мы перешли дорогу. Ф-фух, вот и дом одиннадцать бэ.
Единственный подъезд с тяжёлой деревянной дверью и кодовым замком. Спросить, есть ли у бабки ключ, я не успел. Дверь подъезда распахнулась, выскочил пацан лет десяти. Придержал дверь. Второй пацан выкатил из подъезда самокат.
На меня оба уставились с интересом, бабке «здрасьте» не сказали. Спешили по каким-то суперважным делам. Колесо самоката проехало по бабкиной ступне, а пацан, который его вёз, чиркнул голым локтем по её боку. И снова мне показалось, что вижу едва заметное мерцание.
— Ай, — сказал пацан с самокатом. И потёр локоть.
Чертовщина какая-то, блин! Надо будет в супермаркете, помимо риса, ещё пару банок пива зацепить. Лишними, чую, не станут.
Мы с бабкой вошли в подъезд. Поднялись на второй этаж. Дверь одной