Ознакомительный фрагмент
могли ведь и попытаться убить. Не уверен, что у них получилось бы, конечно, но…Через полчаса я уже въезжал в ворота небольшого особняка, в котором квартировался герцог Билибин с семьёй. Мне предстоял тяжёлый разговор. Собираясь с мыслями, несколько минут просто просидел в машине, остановившись возле крыльца. Слуга терпеливо ожидал, когда я выйду. Тяжёло вздохнув и скрипнув зубами, потянул ручку двери.
Особняк был двухэтажный. Забавно: даже меньше моего, баронского. Впрочем, это съёмное жильё для маленькой герцогской семьи. Небольшой садик был обнесён железным кованым забором, несколько широких ступеней вели на крыльцо с резными дверями. Над входом нависал небольшой балкон с мраморными перилами.
Внутри оказалось тепло и уютно. Сновало несколько слуг, из гостиной справа доносилась негромкая музыка. Фортепиано. Или пианино. Никогда не различал их, так как всю жизнь далёк от музыки. Но звуки ласкали слух.
Когда я вошёл, провожаемый вышколенным слугой, стройная словно лань женщина повернула ко мне лицо. Тёмные кудри падали на голые бледные, почти фарфоровые плечи. Невысокая, очень красивая жена герцога смущённо улыбнулась и закрыла крышку музыкального инструмента. Музыка смолкла.
— Здравствуйте, Ваше Благородие, — тихо сказала она, встав и поклонившись. — Прошу прощения, я не ждала гостей, посему… не привела себя в порядок.
Не знаю, что она собралась приводить в порядок. Даже в простом домашнем платье, скрадывавшем отличную фигуру, выглядела Мария Билибина великолепно.
Я поклонился в ответ. В её сапфировых глазах промелькнула тревога, а на щеках появился румянец.
— А вы разве не должны быть с моим мужем на рыбалке? — спросила она.
Я открыл было рот, но в богато обставленную тёмную комнату, словно вихрь, ворвалась маленькая девочка.
— Дядя-шагоход! — кричала она, пока бежала ко мне, протягивая ручки. Большие серые глаза Саши Билибиной сияли. — Покатай меня!
— Сашенька, дядя Дубов устал с дороги. Сходи пока поиграй в своей комнате.
— Ну, ма-а-ам! — захныкала девочка.
— Саша! — громко и строго повторила герцогиня.
Девочка шмыгнула носом и, повесив голову, ушла восвояси. Почему-то на сердце ещё тяжелее стало.
— Герцог… — начал я свой рассказ.
К его концу лицо женщины посерело, и она тяжело опустилась на стул, стоявший рядом с небольшим столом. В руках она нервно теребила край ситцевого платья, красного в белый горошек.
— Я знала, что однажды случится нечто подобное… — тихо сказала она. — Работа моего мужа… сопряжена с определёнными рисками.
Я молчал. Ждал, когда она свыкнется с этой мыслью и придёт в себя.
— Вам что-нибудь известно? — с надеждой посмотрела на меня герцогиня.
Я покачал головой, и она вновь поникла. Заговорила спустя минуту, глухо и не поднимая головы:
— Ваше Благородие, я понимаю, что не имею права просить вас о чём-либо…
— Меня не нужно просить о помощи, — перебил её я.
Женщина дёрнулась, как от удара.
— Прошу… прощения, господин барон. Я действительно не в праве…
Я опустился на одно колено и пальцем за подбородок приподнял её лицо, взглянул в блестящие влагой глаза.
— О таком меня и просить не нужно, — кивнул я ей. — Я должен вашему мужу, но… даже не знаю с чего начать.
Мария Билибина улыбнулась и смахнула набежавшие слезинки рукой.
— Последние пару недель он не вылезал с работы. Работал даже дома в выходные! А пару дней назад вернулся очень возбужденный и сказал, что вот-вот поймает крупную рыбу.
Я хмыкнул. Рыбак…
— Но перед решающим этапом ему нужно развеяться, чтобы всё сделать правильно. Видимо, Максим не успел, — продолжала лихорадочно говорить герцогиня. Вдруг она вскочила. — Точно! Он же брал работу на дом. Я сейчас же принесу его бумаги!
Из особняка я вышел с ворохом записей герцога, часть тут же спрятав в кольце. А часть принялся изучать, пока ехал на такси в академию. Я не заметил, как по уши влез в это дело. Здесь наверняка замешан кто-то влиятельный, богатый и одуревший от безнаказанности. А я таких людей на дух не переношу.
* * *
Экзамены!
Вот о чём я напрочь забыл за рыбалкой с Билибиным и его арестом. Но пришлось вспомнить, едва переступил порог академии. Они уже завтра. Так что я устроился в своей комнате поудобнее, отложил записи Билибина и окунулся в учебники. Алхимия, оружие, артефакторика, манапользование и ещё куча всего. К полуночи в моей голове образовалась настолько густая каша, что её можно было рубить топором.
Улёгся спать, чтобы ночью мозг сам оптимизировал воспоминания. Повторять в таком состоянии можно до бесконечности, но без особого толка.
К счастью, чёрт оказался не так страшен, как его малевало моё воображение. Все экзамены проходили в один день, но они не были полноценной проверкой знаний, как в конце семестра. Скорее контрольные работы или тесты, чтобы проверить, открывали мы учебники за первые два месяца учёбы или нет.
Третьим по счёту экзаменом поставили алхимию. Первые два контрольных занятия, по манапользованию и боевой концентрации, я сдал без особых проблем. Вопросы были знакомые, а на боевой концентрации я даже смог поразить Сергея Михайловича, рассказав о зависимости духовной практики и состояния энергетических каналов тела. Несколько студентов с огромными, как у панд, кругами под глазами, тяжко вздохнули, бормоча: «Как он всё это запоминает…»
А как не запомнить, когда от этого твоя жизнь зависит?
Алхимия прошла веселее. В ней я хорошо поднаторел и легко справился с заданием: сварил зелье противоядия от большинства известных ядов. А вот одному студенту повезло меньше. Он устроил мини-взрыв, от которого к потолку протянулся огненный гриб, а котелок с остатками взрывной жижи упал на голову бедолаги. Надо будет познакомиться с ним поближе — похоже, в парне талант взрывотехника пропадает.
После алхимии наступил обед, так что я пошёл восстанавливать энергию организма, которую пожрал мозг, решая контрольные работы.
Лакросса, сдававшая экзамены вместе со мной, ушла принять душ, потому что левая половина лица у неё закоптилась. Сидела сбоку от взрывоопасного парня. Агнес и Вероника сдавали экзамены со своими группами и ещё не вернулись. За один из свободных столиков я сел один. Занял тот, что стоял у окна, выходящего во двор академии. Белая скатерть пахла крахмалом, а снаружи стоял тёплый ноябрьский полдень.
Я смотрел, как ветер гоняет охапки пожухлых листьев, когда ко мне кто-то подсел. Краем глаза уловил голубое пятно, севшее рядом.
— Ладно, я всё поняла, — произнесли тихим мелодичным голосом.
Я повернул голову. Рядом сидела невысокая девушка с ярко-голубыми волосами и такими же бровями. Бледная и грустная, она смотрела в тарелку на подносе. А ещё от неё шёл едва заметный холодок. Я с трудом узнал княжну Онежскую, потому что она состригла