– Проще было бы их всех… – Брандхорст сделал жест кистью с зажатым в ней пистолетом.
– Любой, Бранд! – Хомский повысил голос, позвал Богданова: – Дай ему чего-нибудь для бодрости.
– Сержант! – окликнули его издалека. Хомский резко обернулся, но это всего лишь возвращались разведчики.
– Что у вас?
– Нашли проход во внутренние помещения! И следы. – Дворжак дернул головой.
– Чужаков?
– Никак нет, люди, скорее всего, с первого челнока. Мы прошли дальше, там еще помещения, но одни не рискнули сунуться.
– Хорошо, поднимаем всех, – сказал Хомский громко, а продолжил уже вполголоса: – И следите за землянами.
***
Коридоры фрегата словно никогда не предназначались ни для людей, ни вообще для живых существ. Из ровного здесь оставались только полы, все остальное носило следы торопливой перестройки, будто на живую выпиливались целые фрагменты из плотно набитого агрегатами корпуса. Здесь царил холод, и совсем не было пыли, а еще пахло везде одинаково.
Хомский шел впереди, выставив оружие. Коридор оказался таким узким, что встреться ему еще один десантник Арете, и им обоим пришлось бы жаться к стенам. За ним через одного землянин-аретей шли оба стрелка, Дворжак и Фарташ, последний замыкал колонну, каждые несколько секунд оглядываясь. Пол гулко отзывался на шаги, но уже через десяток метров звук гас в ровном шуме, заполняющем корабль, так работали двигатели. А еще фрегат не маневрировал. Резкие повороты и рывки во время боя не всегда компенсировались локальным притяжением, но сейчас фрегат шел ровно. В какой-то момент к шуму прибавился еще один звук, низкий гул, от которого завибрировали пол и стены.
– Они запустили прыжковый привод! – просипел за спиной стрелок, тот, который первым потребовал оружия. – Наши побеждают?
Хомскому и самому хотелось бы, чтобы это оказалось правдой. Они остановились и прижались к стенам, но продолжили держать под контролем оба конца коридора. Прыжок все переносили по-разному, кому-то становилось плохо, совсем в редких случаях люди на мгновение теряли сознание, у кого-то просто наступала краткая дезориентация, но безразличных к ней не было. По кораблю чужих прошла рябь, Хомский плотнее схватился за торчащую из стены трубу и прикрыл глаза. Желудок сжимался, и казалось, что этому не будет конца, но после секундной острой боли он наконец понял, что все закончилось. Куда их унесли? Вспомнились древние, как само человечество, легенды о серых человечках, которые похищали людей с тогда еще единственной обитаемой планеты в этом краю пространства. Хомский зло усмехнулся, и в тот же миг услышал в нескольких метрах впереди испуганный вскрик.
***
Их оказалось трое, вылетевших из погибающего линкора последними. Молодая женщина, работавшая в службе связи и оказавшаяся в отдыхающей смене. Совсем юный рядовой морпех, у которого едва начали пробиваться усы, а голос давал петуха каждый раз, когда он пытался заговорить. И судовой врач Волков, с глубокой ссадиной на лбу и запачканном кровью халате.
Как объяснил Хомскому доктор, когда их оттеснили в открывшееся чуть позади помещение – они до последнего помогали экипажу линкора эвакуироваться. В панике и спешке многие оказались ранены, это их кровь осталась на руках и одежде Волкова. А когда вылетели сами, далеко уйти не смогли. Фрегат словно специально ждал их челнок, прячась в тени линкора, и появился, едва они покинули ангар. Они бродили тут не так долго, и не встретили никого.
– Понятно, – сказал Хомский, хотя ему не было понятно совершенно ничего. – А что здесь вообще делается?
– Ничего. Коридоры, вот это помещение, – доктор повел рукой. – Там дальше есть какая-то дверь, но мы не смогли ее открыть сразу, а потом услышали шум и решили проверить…
Они почти встретились с отрядом Хомского, когда корабль начал прыжок. Сержант не дошел нескольких метров до коридора, отходящего под прямым углом от основного. А когда рассмеялся, его услышала девушка, и ее без того перенапряженные нервы не выдержали. Сейчас она сидела под стеной, плечом прижавшись к морпеху и вытирая катящиеся по щекам слезы, а рядовой неловко гладил ее по плечу и бросал на десантников злые взгляды. Внимания на него никто не обращал.
Хомский коротко объяснил, как они сами оказались на борту фрегата. Когда он рассказывал, как они штурмовали мостик, доктор недовольно морщился, а когда дошел до момента, как они бежали в ангар, неожиданно прервал:
– Так Петр Иваныч живой?!
– Да, – ответил Хомский ровно. – Десант Арете всегда выполняет приказ. Я должен был взять его живым.
– Так чего мы тут?! – воскликнул доктор, вскакивая, – Веди к нему! У него же… Он на ногах?
– У него удар, старик не выдержал потери корабля, – с глупой улыбкой ответил вместо сержанта Фарташ.
Доктор дернулся, как от удара, бросился к выходу. Хомский заступил ему дорогу, сказал:
– Им занимаются, лучше расскажите, что за дверь вы нашли.
– С дороги! Черт… – доктор словно о стену ударил плечом в грудь сержанту, прорвался боком и со всей возможной для его возраста скоростью побежал в сторону ангара.
– Тогда ты рассказывай, – обратился Хомский к рядовому. – И показывай.
***
Басов чувствовал, как его двигают, чьи-то руки сорвали пуговицы на форменной рубашке, потом с него грубо содрали мундир. Перед глазами стояла алая пелена, на грудь словно положили раскаленный камень, больно было даже просто дышать. Он почувствовал укол, а следом за ним по телу прокатилась ледяная волна, смывающая боль и оставляющая после себя только усталость. Он балансировал на самом краю сознания, пока не соскользнул в темноту.
Приходил в себя долго, только чувствовал кого-то рядом и слышал голос, но слов разобрать был не в состоянии. Над