* * *
Утро началось с песен. Райт громко напевал в камере похабную песенку — словно смерть была для него еще одной шуткой. Я повертелся на кровати, но и так недолгий сон окончательно ушел — ночью пришлось вставать и тайком тащиться на площадь. Я решил не брать греха на душу, подрезал слегка веревку, на которой должны были вздернуть Хью. Прямо на перекате балки виселицы. Чтобы не заметили раньше времени.
К полудню на площади собралась целая толпа — человек двести, а то и больше. Женщины пытались прикрывать детям глаза, старики крестились, а пьяницы из «Каньона» уже держали ставки: сколько Хью будет биться в петле. Я заметил Патрика О’Хару, который помахал мне рукой. Куда уж тут без прессы.
Мэр взошел на помост, расправив жилет с золотой цепочкой. Его голос был громким, жестким:
— За нападение на почтенных граждан Джексон Хоул, согласно пятой статье уголовного уложения, Хью Райт, признанный виновным и приговаривается к повешению за шею до смерти.
Стоящий на скамье Хью плюнул к его ногам:
— Пьяную стрельбу по столу вы называете нападением? Да что у вас тут за правосудие⁈
— Шериф! — Абрахам требовательно на меня посмотрел. Я в свою очередь отыскал взглядом пастора Элиаса. Тот кивнул мне, пошел к помосту. Священник поднимался по ступеням медленно, будто нес на плечах все грехи этого городка.
Хью Райт ждал его, упершись взглядом в горизонт — туда, где солнце еще не вспороло тучи.
— Ты все еще можешь попросить прощения, Хью — пастор Элиас тоже посмотрел в небо — Не перед людьми — перед Ним.
— Твой Бог десять лет молчал, когда я гнил в шахте, святоша. А теперь вдруг забеспокоился? Оставь проповеди для тех, кто верит в эти сказки.
Пастор не отступил. Его пальцы сжали потрепанный переплет Библии так, будто от этого зависела жизнь.
— Неужели ту думаешь, что твоя жизнь не имела смысла? Покайся перед смертью, облегчи душу!
— Нет никакой души. Это все ваши поповские сказки.
Пастор пожал плечами, посмотрел на меня. Я не дожидаясь окончания этой дискуссии, набросил мешок на голову Хьюу, потом накинул на голову веревку. Затянул узел. Толпа взвыла. Начинается любимое американское шоу. Дегенераты!
Сердце у меня колотилось, будто пыталось вырваться и улететь вместе с вороньем с крыши ратуши. Получится или не получится?
— Прощай, шериф, — прохрипел Хью сквозь мешок. — Скоро и тебя…
Не дожидаясь информации, что там «меня», я ударил по скамейке, выбивая ее из под ног ковбоя.
Тело повисло, начало дергаться в петле. И тут же раздался сухой треск. Веревка порвалась, как гнилая нитка. Хью упал на помост, я тут же сдернул мешок, обнажив перекошенное лицо. Жив! В толпе взметнулся крик: то ли разочарование, то ли облегчение.
Я тайком пнул Элиаса по ноге, громко крикнул:
— Божья воля! Случилось чудо!
— О Май Лорд! — вторил мне Элиас, крестясь
В толпе разочарованно засвистели, мэр насупившись начал подниматься на помост, но я уже развязывал хрипящего Райта. Сосуды в глазах ковбоя полопались, выглядел он неважно. Даже на ногах с трудом стоял.
— Что происходит⁈ — зашипел на меня Абрахам, разглядывая веревку. Но я умный. Не просто надрезал ее, но еще немного истрепал.
— Не надо было экономить на веревке — так же тихо ответил я, подталкивая Райта к сходу с помоста. Еще раз громко крикнул народу: — Расходитесь! Казни не будет.
— Надо его повесить второй раз! — настаивал мэр — Сейчас принесу новую верёвку
— Мистер Абрахам! — я наклонился к мэру, тихо произнес на ухо — Не надо новой веревки. Я тут давеча смотрел уголовное уложение штата. В пятой статье ни слова о покушении, там речь идет о конокрадах. А знаете, что есть в уложении? Суд присяжных. Двенадцать заседателей и их подписи под приговором. Покажете мне их?
Мэр насупился, промолчал.
— Давайте закончим этот цирк — я кивнул на ковбоя — Иначе, видит Бог, я не буду молчать и всё всем расскажу.
Городской голова опять промолчал и я это принял за сигнал согласия.
Взял под локоть Хью, спустил его с помоста. Народ уже расходился и мне осталось только провести ковбой за пределы города, где рядом с дорожным знаком нас ждал Джозайя. Негр вяло переживывал табак, держа под узды вороного. Пегих кобылок я решил продать городскому барышнику.
— Бери коня — я встряхнул Райта за грудки — И уматывай из Джексон Хоула. Если ты или твои дружки появятся еще раз в городе — сразу прострелю твою тупую башку. Второго чуда не будет, уяснил⁈
Хью с трудом влез в седло, сфокусировал на мне взгляд.
— Выходит я твой должник теперь, шериф⁈
— Его — я ткнул пальцем в небо — Ты же слышал. На все Божья воля!
Глава 10
«Каньон греха» гудел, как улей. Дым от сигар и самокруток, чад от керосиновых ламп — все это висело в воздухе настоящей туманной пеленой. За стойкой сегодня оказался Энтони — владелец салуна.
— Вернулся? — поинтересовался я, заказывая пиво.
— Пересидел у родственников — подтвердил Энтони — Говорят, у вас тут было жарко? Смотрю звезду заработал? А что Мак-Кинли?
Настроения точить лясы с этим трусом у меня не было. Я молча забрал пиво, присел в уголке. Выложил на стол метрику Итона. Сегодня мне исполнилось двадцать один год! День рождения. Хэппи бездей тебя, мистер «Белый».
Я отпил мутного пива, оглядел салун. Похоже Энтони приехал не один. За соседним столиком сразу две полураздетые девки в перьях, сидели на коленях ковбоев. Виски лилось рекой, веселье шло по нарастающей. В салуне даже появился тапер и пианино! Ну надо же…Культура пришла в Джексон Хоул. Сейчас приедет Джонни Фёст с лицом Андрея Миронова и поставит нам синема. За ним прикатит мистер Сэконд. Тоже с киношкой, но похуже.
Я напел сам себе по-русски — Синема, синема, от тебя мы просто без ума…
Мою песенку перебил тапер, который начал играть что-то забойное на пианино, народ тут же бросился в пляс. А я вспоминал, как в «моём» 2024-м Нина задувала свечи на торте, который сама же испекла. «Не смейся над розовым кремом», — говорила она, а потом крошки оставались у неё в уголках губ. Теперь её могила заросла травой