— Как твоя работа? Ты уже занялся проектом? — поинтересовался Эр.
— О, да, — усмешка брата была невеселой. — Тружусь над разделением вихревых потоков сил. Если закольцевать разнополярные и заставить двигаться в противоположных направлениях…
Он не договорил, потому что вокруг начали сгущаться тени: возвращалась комиссия высших Демиургов. Перенервничавший Эр попытался растечься туманом, но присутствие брата придавало уверенности.
— Итак, Эр, — провозгласил наставник, — мы изучили твое творение, и пришли к выводу, что оно безупречно. Созданная тобой система мироздания отвечает самым высоким стандартам, является уникальной и жизнеспособной. Поэтому, взвесив все «за» и «против», мы приняли решение присвоить тебе звание Демиурга третьего уровня!
Эр не мог подобрать слов, чтобы выразить свои чувства. Третьего! Сразу третьего! Минуя первый и второй! Он не слышал, чтобы кого-нибудь за всю историю существования его расы удостаивали столь великой чести. Его аура переливалась желтыми оттенками радости, красными — гордости, но больше всего там было фиолетового: эйфория, чистая эйфория! Он был так счастлив, что не заметил бледно-зеленых сполохов зависти, просвечивающих через спокойно-розовые тона доброжелательности в ауре брата.
— Это… великая честь для меня, наставник, — справившись, наконец, с эмоциями, выговорил Эр.
— Не наставник — коллега, — поправил тот. — Теперь, Эр, ты — один из нас. Но, чтобы стать полноправным членом Союза, ты должен выполнить одно условие.
Эр готов был на любые условия! Но…
Вперед выступил глава Совета и заявил:
— Паутина должна быть разрушена!
— Нет! — вырвалось у Эра, хотя он отлично знал: перечить Верховному не осмеливался даже наставник. — Нет… Но почему?
— Ты нарушил правила! — припечатал Верховный, — Дважды. Первое: в системе допускается наличие разумной жизни лишь в одном из миров. Второе: ты так увлекся своим детищем, что наделил свои создания нефильтрованной энергией Хаоса. Это недопустимо! Еще одной расе демиургов нет места в континууме!
— Но они ведь совсем юный вид, — попытался защитить свое детище Эр, хотя отлично понимал: бесполезно. Если верховный решил, так и будет. Тем более, увлекшись творчеством, он действительно нарушил эти дурацкие правила.
— Они — угроза, и должны быть уничтожены! — припечатал Верховный, — Выполнять! Иначе ты никогда не получишь возможности создать что-то еще! А Паутину мы все равно развеем, несмотря на всех твоих хранителей.
И Верховный, в сопровождении членов комиссии, растаял в эфире. Остались лишь наставник да брат, державшийся немного в стороне.
— Мне жаль, Эр, — произнес наставник, и в его голосе действительно слышалось сожаление. — Твоя Паутина — лучшее, что я видел за свою вечность. Но Верховный прав: ее существование — угроза самому нашему образу жизни. Уничтожь ее, пока не стало слишком поздно. — Ял, — обратился он к брату, — Проследи. Это твое первое задание в качестве хранителя.
И наставник тоже исчез.
Эр чувствовал себя так, словно его только что развеяли по атому. Это не правда! Это не может быть правдой! Почему? За что они так с ним?!
— Сочувствую, брат, — нарушил тишину Ял, — Эта твоя Паутина, должно быть, нечто действительно непередаваемое. Жаль, я ее уже не увижу. Когда ты исполнишь волю Верховного? — Что-то было такое в его голосе. Не брат, но хранитель при исполнении.
— Я не могу, — проронил Эр, — не могу.
— Брат, не юли. Неразрушимых систем не бывает. Системы порядка конечны априори.
— Ты не понимаешь. Там люди. Они живые: думают, чувствуют. Они часть меня, понимаешь? Я не могу их просто… уничтожить.
Ял отшатнулся.
— Ты безумец, Брат! — выкрикнул он. — И ты гораздо опаснее этой твоей игрушки!
— Возможно…
— Уничтожь ее, или я буду вынужден доложить Верховному! Ты знаешь, что с тобой могут сделать!
— Если достанут, — возразил Эр жестко.
— Если?
— Паутина — закрытая система. Там я в безопасности.
— Ты не посмеешь! — выкрикнул Ял, но мятежный брат уже исчез, растворившись в слепящей вспышке.
Ярость новоиспеченного хранителя традиций не знала предела. Этот псих снова все испортил! Из-за его дикого упрямства Ял не выполнил первого же задания, и теперь Верховный будет недоволен, а значит, путь к мечте для молодого амбициозного духа станет в миллион раз труднее.
— Ну, нет, брат, не выйдет! — выкрикнул Ял в пространство. — Тебе не скрыться, предатель! Я заставлю тебя исполнить волю Верховного!
И, одержимый единственной целью, он устремился вслед за мятежным братом. Миновав тонкую грань нереальности, Ял оказался в очень странном месте. Он и предположить не мог, что структура порядка может быть столь прекрасна: яркий свет, угольно-черная тьма, между ними переливы всех возможных оттенков.
— Ял? Что ты здесь делаешь?!
Конечно, Эр не мог не заметить проникновения, и пришел проверить, кто же к нему пожаловал.
— Я пришел за тобой, брат! — ответствовал пришелец. — Паутина будет разрушена, а ты предстанешь перед советом Высших!
— Ты дурак, брат! — разозлился Эр. — Ни перед каким советом я не предстану! А ты… ты никогда не вернешься. Такова структура этого места: никто, проникший сюда без внешней привязки, не сможет найти выход.
— Врешь!
— Нет. Я заперт здесь так же, как и ты. Вот только я здесь дома.
***
Не успело развеяться одно видение, как меня настигло другое, и я оказался в еще более странном месте. Где-то, не в Хаосе и не в Паутине, посреди непонятной клубящейся субстанции, находилась огромная доска, чем-то отдаленно напоминающая шахматную. Над ней склонились двое, сосредоточенно рассматривая что-то, доступное только им. Словно почувствовав мое присутствие, один из игроков обернулся.
— Дядя? — выдохнул я.
— Неужели ты так ничего и не понял Эр? — покачал он головой.
— Наставник? А…
— Я на твоей стороне, племяш, — улыбнулся он. — И на этот раз мы почти победили.
— Гибель нынешнего воплощения Яла — еще не конец, — подал голос второй игрок, и я узнал Мерлина, сквозь черты которого просвечивала аура Верховного демиурга.
— Иди, Эр, — подтолкнул меня дядя, — что бы ни натворил твой брат, это можно исправить.
22. Последствия
Я снова оказался в пещере, под защитой созданного мной купола. Было это всё, или померещилось? Некогда размышлять!
Тяга…
Почувствовав поток энергии, я закрутил её