Хотя, чего тут спрашивать? И так ясно, что не догнал. В чём, в чём, а в скромности Подопригора замечен не был. Сразу достигнутым успехом хвастаться бы начал.
— Не догнал, — сразу помрачнел казак, не донеся ложки с кашей до рта. — Ты не поверишь, Фёдор, литвин этот вёрткий, что твой налим. Вроде и рядом, а никак не ухватишь! Словно вода между пальцев каждый раз просачивается. Ещё и огрызнуться норовит, в засаду заманить. У меня два дозора бесследно пропали. А потом совсем исчез. Мы полдня по всей округе рыскали, пока снова на след вышли. Да только поздно уже было. Далеко ушёл, пёсий сын.
— Этот может, — кивнул я своим мыслям. — Но ты не кручинься, Яким. Будет у тебя ещё возможность с Лисовским счёты свести. Он скоро к самозванцу в Стародубе присоединится и вместе с ним на Русь придёт.
— Откуда ведаешь, государь.
— А ты про мои видения уже забыл? — я усмехнулся, наблюдая за реакцией моего соратника. Вот теперь верит. Вон как лицо вытянулось. — Вот тогда мы за ним охоту и начнём, — резюмировал я, решил не пояснять, что совсем не уверен, чем эта охота в результате закончится. — А пока у меня для тебя, Яким, другое дело есть. Значительно более важное, чем за каким-то литвином по лесам гонятся.
— Слушаю, государь.
— В Эстляндию в поход пойдёшь. Только не напрямки, а через Литву с Ливонией туда добираться будешь.
— Зачем? — Подопригора сыто рыгнул, с грустью покрутил в руке крынку с квасом, выпил, горестно вздохнув. — Это же какой крюк сделать придётся. А отсюда до неё рукой подать.
— А ты вон с Лисовского пример бери, — раздражённо огрызнулся я. — Тот самой короткой дорогой никогда не ходит.
Яким не ответил, молча ожидая продолжения.
— В общем, твой отряд в Эстляндии за литовский должны принять. Возьмёшь с собой сотни две своих людей, по дороге наберёшь ещё с полтысячи охочих людишек. В Великом Литовском княжестве голодранцев с саблей на боку, готовых на что угодно за пару монет, всегда хватает. Всем сказывай, что самому гетману Ходкевичу служишь и по его приказу действуешь.
— А если меня к самому Ходкевичу на правёж поволокут. Я слышал, что гетман — вельможа влиятельный. У него по всей Литве воинские людишки разбросаны.
— А нет сейчас в Литве ни самого Ходкевича, ни людей его, — поспешил развеять я опасения Подопригоры. — Он со всем войском в Польшу на помощь к Сигизмунду ушёл. У них там сражение с мятежной шляхтой намечается. Наберёшь отряд и по владениям шведов в Эстляндии огнём и мечом пройдись. В города не лезь, а всё остальное по пути безжалостно выжигай. И главное не забывай о том, что ты там по приказу самого Ходкевича находишься постоянно твердить. Пусть шведы на литовцев думают. Только сам, смотри, не попадись. Погуляй там до осени и через Ливонию на Псков уходи, — я сделал паузу, незаметно для себя барабаня пальцами по столешнице и внушительно произнёс. — В общем, так, Яким. Если справишься с моим заданием и сможешь Польшу и Швецией стравить, да так, чтобы они друг другу в глотку вцепились, в думные бояре выведу да богатой вотчиной наделю. В том тебе, Яким, моё слово.
— Боярином, — попробовал на вкус слово Подопригора. — Это что же получается, я вровень с тем же Ходкевичем встану?
— Ты нет. Всё же он потомственный шляхтич и магнат. А вот твои внуки уже себя не ниже всяких там Ходкевичей и Потоцких считать станут.
— Значит, пора мне жениться, государь, — заметно повеселел Подопригора, одним глотком допивая квас. — Теперь будет, что сыновьям в наследство оставить.
— На Марии? — уточнил я и, поймав утвердительный кивок Якима, согласился. — Правильно. Она девка добрая. Вот, как вернёшься, в сентябре и на свадьбе погуляем. Ты главное дело сделай.
— В том не сомневайся, государь, — Подопригора решительно поднялся из-за стола. — Мне ещё людей своих собрать нужно и к походу подготовится, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Завтра на заре выступаем. Ты только о своём обещании на моей свадьбе погулять не забудь, государь.
— Я свои обещания помню, — бросил я уже в спину уходящему воеводе и решил ещё больше простимулировать своего воеводу: — А сын родится, царским крестником станет.
Глава 7
22 июля 1607 года от рождества Христова по Юлианскому календарю.
И вновь повторилась история с Новгородом. Тверской воевода Осип Хрипунов с дьяком Фёдором Михайловым во главе лучших людей города меня у ворот встречают, а архиепископа Тверского и Старицкого Феоктиста рядом с ними нет. Засел в Спасо-Преображенском соборе (как мне уже доложили) и уже второй день там безвылазно молится. Прямо дежавю какое-то!
Ох, доиграются. Лопнет у меня терпение. Уже теперь ясно, что среди церковных иерархов хорошую чистку нужно будет сделать. Зажрались и слишком много о себе возомнили. Православного царя, вон, игнорировать осмеливаются! Ну, ничего. У меня по монастырям лояльных мне настоятелей достаточно много сидит. Будет продвигать. Так что итоги предстоящего в августе церковного собора в Костроме кое-кого неприятно удивит.
Ладно. Холера с этим старым упрямцем. Главное, что архиепископ воинских людишек для защиты города, как в прошлом году, поднять не смог. Всё же слухи о том, что я настоящий Фёдор Годунов, а не очередной самозванец, рядящийся под спасшегося царя, крепли. И тверичи, увидев под стенами города поместную конницу и кирасиров Порохни, садится в осаду не захотели. Зачем, если сам царский воевода ближний боярин Иван Годунов самолично заявил, что государь на жителей Твери опалы не держит и если они без промедления законному государю городские ворота откроют, свою милость готов оказать.
— Здрав будь, царь-батюшка. Я Осипка Хрипунов, твой верный холоп, челом бью и молю на людишек, что в городе сем живут, опалы не класть.
— Вставайте православные, — я завертел головой, пытаясь разглядеть за согнутыми спинами знакомую физиономию. Ну где же ты⁈ Где⁈ Неужели посланные мной люди до города не добрались и по дороге сгинули? Неужели весточку от меня не передали? — Нет у меня опалы на весь город, — я хищно оскалился, встретившись с Аникой взглядом. — Всем их прошлые вины прощаю. Лишь один вор сегодня