Осознание, что он стал обладателем еще одной картины с невероятной особенностью, вызвало у него восторг. Правда, он немного померк, лежащая радом картина с цветами напомнила ему о неудачных попытках пройти сквозь нее. Представив, что ночью в туалете картина не сработала, Илья покрылся холодным потом:
«Видимо есть что-то что «включает» эту особенность, – с облегчением выдохнул он. – Повезло, так повезло…» – Ладно разберемся… – произнес Илья, вслух вертя пакет в руке, – а что у нас здесь?
Первым делом в глаза бросался латинский шрифт газеты, Илья даже прочел несколько обрывков статей и заметок, в которых упоминались какие-то Нью-Йоркские быки, биржевые сводки, несколько раз даже встречалось имя президента США Линдона Джонсона. Пошарив в кармане, Илья вынул ключи от машины, где в качестве брелока у него висел небольшой мультитул. Перерезав бечевку, осторожно развернул один слой газеты: «Нью-Йорк таймс 25 июля 1965 года» – значилось в ее заголовке. Но не это привлекло внимание Ильи, в газету оказалась завернута деревянная шкатулка на металлической защелке. Поставив шкатулку не стол, отстегнув тугую г-образную железку, Илья раскрыл ее, внутри аккуратной стопкой лежали сложенные и тоже пожелтевшие листы бумаги. Развернув одну из них, Илья удивленно поднял брови – внутри оказался текст, выполненный иероглифами. Пересмотрев остальные листочки, они оказались пронумерованы от одного до десяти, и так же, исписаны иероглифами, Илья недоуменно покачал головой:
«И что это? Послание художника? И кому?»
Отсканировав страницы, Илья загрузил их в онлайн переводчик, который вскоре выдал ему весьма странный текст. Так как перевод был машинным, в нем присутствовало обилие названий фруктов, овощей, каких-то животный, еще чего-то непонятного. Илье пришлось вручную корректировать каждое название, переводя его отдельно по иероглифу ища удобоваримый смысл, и довольно скоро он понял, что это собственно адреса и имена. Например, Большая медведица это Бэй Доу, а Дикая слива – Мэй Хуа…
Глава 13. «Серебряный зефир»
Центральный вокзал Нью-Йорка или как его еще называли Гранд Терминал, поражал своей грандиозностью. Архитектурное совершенство, с колонами расположившись между высотками по линии 42–й улицы, казалось Лю входом в совершенно новый мир. Никогда еще до сегодняшнего дня Лю не был на этом вокзале, хотя и видел его мельком издали, развозя заказы. Внутренне убранство вокзала было не мене величественно и грандиозным, высоченные потолки с не менее высоченными окнами, Лю даже несколько растерялся от огромного пространства под кровлей вокзала. Пришлось некоторое время потратить на поиски касс, затем, отстояв в очереди, купил билет на экспресс «20th Century Limited» следующий до Чикаго. Там Лю планировал купить билет до Сан–Франциско на одни из трансконтинентальных поездов, следующих на Западное побережье.
Час в зале ожидания Лю провел, погрузившись в неприятные мысли о гибели Ронни. Он так и не понял, куда делся пакет, у него были подозрения, что его все-таки забрал кто-то из семейства господина Суна:
«Теперь уже все равно, – думал Лю, поглядывая на часы. – Ронни мертв, а пакет исчез…»
Вскоре объявили посадку, Лю найдя свой вагон, предъявив билет на входе, занял один из шестнадцати одноместных номеров. Ехать согласно расписанию предстояло, более пятнадцати часов, Лю же хотел выспаться по прибытии в Чикаго…
В 9.00 следующего дня «Центурион» прибыл в Чикаго, в его второй по величине вокзал ЛаСалл-стрит который был меньше, чем в Нью-Йорке, однако занимал большую территорию. Сойдя с вагона, не обращая внимания на людское столпотворение, Лю прямиком направился на стоянку такси:
– Юнион Стейшн… – так посоветовала ему проводница, так и назвал Лю водителю такси. Полчаса поездки по оживленным улицам и такси привезло его на главный Чикагский вокзал. Здесь Лю уже не стал любоваться архитектурными изысками, сразу нашел расписание, где в глаза бросалось обилие названий «Зефир». Немного подумав, Лю выбрал «Серебряный Зефир», отправление сегодня в 13.00, время следования до Сан-Франциско сорок девять с половиной часов. Отдав практически все деньги, Лю купил билет в спальный вагон:
«Главное, что не сидячее!» – Лю представив, двухдневную поездку сидя, поморщился.
Найдя относительно свободную скамейку в зале ожидания у стены, Лю приготовился к длительному ожиданию. Чтобы скоротать время Лю достал свою тетрадь, прошло уже довольно много времени, с тех пор как он перечитывал свои записи касаемо археологии.
Лю хотел найти прародину хуася древнего предка всех ханьцев, народности к которой он причислял и себя, и был убежден, что находится она в провинции Шэньси:
«Среднее течение реки Хуанхэ и её главный приток река Вэйхэ вот главный ареал распространения с конца 3 тысячелетия до нашей эры, культуры черной керамики – Луншань с ее первыми древними государствами, давшими начало Китаю. В ее столице Чанань – «Вечный мир», городу которому более 3000 лет, начиная со 2-го тысячелетия до нашей эры правило более семидесяти императоров, с десяток династий и царств…»
Это была первая запись, которую Лю сделал еще, будучи студентом третьего курса попав по ошибке на лекцию по археологии которую так и досидел до конца. Удивительный древний мир, со своими тайнами настолько поразил молодого студента, что Лю всерьез «заболев» археологией, даже некоторое время думал перевестись на их факультет. Последующие годы только усилили любовь Лю к археологии и именно тогда он завел эту свою тетрадь постоянно записывая в нее то что у него вызывало наибольший интерес.
Доисторический период – неолит каменный век, тот, о котором нет никаких летописей, еще нет освоения железа, период, когда человек только-только начал создавать свои первые поселения, Лю искал там свою прародину. Но поиски неожиданно привели его в совершенно другую область:
«Период с 5 по 3 тысячелетие до нашей эры был расцветом группы культур цветной керамики Яншао, с четкой прослеживающей аналогией с керамикой другой культурой того же периода – Триполье далеко на севере в Советском Союзе». – Зачитал Лю очередную запись в тетради.
Были ли это предки ханьцев, Лю не знал. Не смотря на патриотические утверждения китайских археологов, что их древние предки пришли в Шэньси с юга, Лю сомневался, что это они создали культуру Яншао. Логичным было предположить, что ее создатели пришли с Севера, из-за начавшегося глобального похолодания той эпохи. Но затем в самом начале второго тысячелетия до нашей эры произошла необъяснимая, смена расписной керамики на серую, словно наступил всеобщий упадок. Наиболее правдоподобным объяснением этому явлению, по мнению Лю было вытеснение ханьцами своим приходом более древнего народа, в чьих поселениях дальше на Северо-западе куда не дошли завоеватели расписная керамика сохранилась вплоть до пятого века до нашей эры.