— Прошу прощения, — ответил ИИ без малейшего признака раскаяния. — Но у меня есть причина для вторжения. Ваши нейрохимические показатели указывают на превышение допустимого уровня стресса. Возможно, вам стоит…
— Возможно, мне стоит запретить тебе мониторить мой мозг, — перебил Альберт, постукивая пальцами по металлическому имплантату за ухом. — Что еще нового? Дай угадаю: Виктор Зоркин снова ищет меня, чтобы отчитать за неявку на планерку?
— Нет, директор Зоркин сейчас слишком занят, облизывая ботинки инспектору из Министерства. Хотя, учитывая их разговор, который я случайно подслушал, он действительно будет искать вас позже.
Альберт хмыкнул. Нейро был запрещенной технологией — военная разработка, которую он «освободил» и перепрограммировал для медицинских целей за несколько месяцев до своего падения с медицинского Олимпа. Официально такие ИИ не существовали, их использование каралось тюремным сроком. Но в мире, где выживание стало искусством, закон был лишь ещё одним препятствием, которое нужно обойти.
— Что ж, — Альберт накинул лабораторный халат, на правом рукаве которого красовалась необычная нашивка — золотой змей, обвивающий кинжал, вместо традиционного кадуцея, — пора делать обход и убедиться, что наши доблестные «врачи» не убили никого за ночь. Хотя, зная их квалификацию…
— Альберт, — сказал Нейро, следуя за ним полупрозрачным призраком. — Есть пациент. Ему нужна помощь.
— Всем нужна помощь, — пробурчал Альберт, останавливаясь в дверях. — В этой больнице нет ни одного человека, который бы не нуждался в помощи. Включая персонал, чьи мозги явно нуждаются в серьезной реанимации.
— Этот — другой, — настаивал Нейро, его голограмма мерцала от волнения. — Если вы не поможете, он потеряет ногу. Возможно, и жизнь.
Альберт обернулся, его взгляд стал острым, как скальпель.
— Что с ним?
— Открытый перелом большеберцовой кости, высокий риск инфицирования. Обработан доктором Мельниковым.
— Чтоб его… — Альберт выругался так изобретательно, что даже Нейро, знакомый с несколькими десятками языков, моргнул от удивления. — Мельников не может наложить повязку даже на учебный манекен. Что с пациентом? Возраст, состояние, сопутствующие заболевания?
— Мужчина, 34 года, ранее здоров. Получил травму при обрушении строительных лесов. Стандартная процедура обработки раны проведена с серьезными нарушениями. Антибиотики не назначены из-за «дефицита». — В голосе Нейро слышалось презрение, которое не должно было быть доступно искусственному интеллекту.
Альберт тяжело вздохнул, одновременно доставая из кармана халата пачку дорогих импортных сигарет, поставляемых контрабандно. Его знаменитая привычка — курить только перед принятием сложных решений — была хорошо известна коллегам. Он знал, что не сможет отказаться. Даже если мир вокруг него рушился, в нем всё еще оставалась капля того, что когда-то делало его врачом. Её хватало на один-два случая в неделю — не больше, иначе он рисковал окончательно сгореть.
— Ладно, — сказал он, выдыхая струю дыма. — Палата?
— Он ищет вас, — ответил Нейро. — Я направил его в восточное крыло. Он должен быть где-то здесь.
— Ты что?! — Альберт повысил голос. — Без моего разрешения направил пациента в…
Его прервал звук приближающихся шагов в коридоре. Кто-то явно с трудом передвигался, опираясь на что-то металлическое.
— Вот он, — констатировал Нейро с неуместным удовлетворением.
— Я тебя потом переформатирую, — прошипел Альберт, глядя сквозь голограмму и быстрым движением туша сигарету.
Дверь в конце коридора приоткрылась, и в проеме показался мужчина, опирающийся на импровизированный костыль из стойки для капельницы. Его лицо было бледным от боли и усилий, одежда пропиталась потом. Но в глазах светилась решимость, которую Альберт не видел уже очень давно.
— Доктор Харистов? — спросил мужчина, его голос дрожал от боли. — Меня направили к вам. Сказали, что вы… настоящий врач.
Альберт окинул его цепким взглядом, мгновенно отмечая все признаки: бледность, испарина, характерный наклон тела для снижения нагрузки на поврежденную ногу, частота дыхания, расширенные от боли зрачки.
— Кто направил? — спросил он резко. — Впрочем, неважно. Показывайте ногу.
— Искусственный интеллект, — ответил мужчина, ковыляя ближе. — Он появился, когда я…
— Заткнитесь и снимите бинты, — перебил Альберт. — У меня нет времени на предысторию. Я хочу видеть, что Мельников натворил на этот раз.
Пациент замолчал, явно удивленный грубостью, но послушно начал снимать нелепо наложенные бинты. Альберт тем временем открыл неприметную дверь, которая вела в небольшую комнату, оборудованную под импровизированный смотровой кабинет.
— Сюда, — скомандовал он. — И постарайтесь не истечь кровью на мой единственный чистый халат.
Мужчина, слегка шокированный таким приемом, все же последовал за доктором. В комнате было удивительно чисто по сравнению с остальной больницей. Старое, но хорошо ухоженное оборудование, стерильные инструменты, запечатанные в пластик.
— Садитесь, — Альберт указал на кушетку. — И молчите, если вопрос не задан напрямую. Я думаю, когда работаю.
Пациент сел, морщась от боли, и закончил снимать бинты. Открывшаяся картина заставила даже Альберта на секунду замереть. Рана была ужасной — кость неправильно вправлена, швы наложены как попало, кожа вокруг уже начинала краснеть и опухать.
— Матерь божья, — Альберт покачал головой. — Мельников превзошел сам себя. Это не обработка раны, это художественное преступление против медицины и здравого смысла.
Он быстро надел перчатки и начал осторожно ощупывать область вокруг раны, отмечая места наибольшего воспаления.
— Больно? — спросил он, нажимая на определенную точку.
— Да, — выдавил пациент сквозь стиснутые зубы.
— А здесь?
— Очень.
— Здесь?
Пациент вскрикнул.
— Отлично, — сказал Альберт тем же тоном, каким другие люди говорили «доброе утро». — У вас начинающийся остеомиелит. Запущенный — и можно будет попрощаться не только с ногой, но и с жизнью. К счастью для вас, вы наткнулись на меня до того, как Мельников успел окончательно вас прикончить.
Он отошел к небольшому холодильнику в углу комнаты и достал ампулу с прозрачной жидкостью.
— Что это? — спросил пациент.
— То, чего нет в этой больнице, — ответил Альберт, набирая жидкость в шприц. — Цефтриаксон пятого поколения. Один из последних антибиотиков, которые еще работают против современных штаммов. Импортный. Черный рынок. Стоит как почка на том же рынке. И не спрашивайте, откуда он у меня.
— Спасибо, — пробормотал мужчина. — Я не знаю, как…
— Не благодарите, — оборвал его Альберт. — Это не благотворительность. Это профессиональная гордость. Мельников подставил меня своей некомпетентностью — я исправляю его ошибку. Это как пазл, который раздражает, пока не сложишь правильно.
Он сделал инъекцию и отложил шприц.
— Теперь нужно заново обработать рану, наложить правильные швы и шину. Будет больно. Очень больно. У меня есть местный анестетик, но его хватит только на базовое обезболивание.
— Я выдержу, — сказал пациент решительно.
Альберт одобрительно хмыкнул. Он не привык к таким пациентам — большинство либо скулили от страха, либо требовали больше обезболивающего, как будто это был их священный долг.
— Кстати, как вас зовут? — спросил Альберт, готовя инструменты. — Если вы потеряете сознание, мне будет удобнее приводить вас