— Хочу… жить, — прошептал он. — Для вас.
Вера кивнула, по ее щекам потекли слезы. Максим положил руку на плечо отца, его молодое лицо было искажено сильными эмоциями.
Альберт подошел к ним, видя, что жизненные показатели пациента начинают ухудшаться — короткий период сознания истощал его и так ослабленный организм.
— Нам нужно вернуть его в медикаментозный сон, — мягко сказал он. — Его тело не выдержит длительного бодрствования в таком состоянии.
Вера кивнула, еще раз сжала руку мужа и отступила, позволяя врачам работать. Альберт быстро и точно ввел необходимые препараты, и Андрей снова погрузился в искусственный сон.
— Он согласился, — сказала Вера, поворачиваясь к Альберту и Елене. — Мы тоже согласны. Если есть хоть малейший шанс…
— Есть, — уверенно ответил Альберт. — И мы сделаем всё возможное, чтобы этот шанс реализовался.
Он достал документ — форму информированного согласия, которую они с Еленой подготовили заранее. В ней подробно описывались все риски экспериментального лечения, без упоминания нанокрови, но с достаточным количеством юридических формулировок, чтобы защитить врачей от обвинений в непрофессионализме.
Вера подписала бумагу без колебаний. Максим, как несовершеннолетний, просто стоял рядом, но его глаза говорили, что он тоже сделал свой выбор.
— Когда вы начнете лечение? — спросила Вера.
— Сегодня вечером, — ответил Альберт. — Нам нужно подготовить препарат и убедиться, что все необходимые мониторы подключены. Процедура займет около часа, затем будет период ожидания — от 12 до 24 часов, прежде чем мы увидим первые результаты.
— Мы будем здесь, — твердо сказала Вера.
— Нет необходимости, — возразила Елена. — Мы позвоним вам, если будут какие-то изменения. А пока лучше отдохните. Судя по вашему виду, вы не спали несколько дней.
Вера колебалась, но усталость взяла свое.
— Хорошо, — согласилась она. — Но обещайте, что позвоните, если… что-то изменится. В любое время.
— Обещаю, — сказал Альберт, и в его голосе звучала искренность, которая удивила даже его самого.
Когда семья Лавровых ушла, Альберт и Елена остались в палате интенсивной терапии. Благодаря своему статусу в больнице, Альберт сумел добиться временного освобождения палаты от другого персонала, сославшись на подготовку к «экспериментальной процедуре».
— Ты уверен, что мы готовы? — спросила Елена, когда они остались наедине с бессознательным пациентом. — Это большая ответственность.
— Нет, — честно ответил Альберт. — Я не уверен. Никто не может быть уверен в таких вещах. Но у нас нет времени на сомнения. Этот человек умирает, и традиционная медицина не может ему помочь.
Он достал из внутреннего кармана небольшой металлический контейнер. Внутри была ампула с красноватой жидкостью — стабилизированная нанокровь, результат недель интенсивных исследований.
— Мы модифицировали формулу, — сказал Альберт, осторожно набирая жидкость в шприц. — Снизили концентрацию наномашин, добавили ингибиторы для контроля скорости репликации. Это должно сделать процесс более предсказуемым и безопасным.
— Но всё равно рискованным, — заметила Елена.
— Как и любое новаторское лечение, — согласился Альберт. — Первая трансплантация сердца, первое применение пенициллина, первая генная терапия — все они были рискованными шагами в неизвестность. Но без них медицина не продвинулась бы вперед.
Елена не стала спорить. Вместо этого она проверила мониторы, убедилась, что все системы жизнеобеспечения работают корректно, и подготовила экстренные препараты на случай непредвиденных реакций.
Альберт тем временем тщательно выбирал место для инъекции. В отличие от обычных лекарств, нанокровь не обязательно было вводить непосредственно в поврежденные ткани — наномашины сами находили путь к местам, требующим регенерации. Но для ускорения процесса было лучше выбрать точку, близкую к основным повреждениям.
— Я введу препарат непосредственно в грудную полость, — решил он. — Ближе к сердцу и легким, они повреждены сильнее всего.
Елена кивнула, помогая стерилизовать место инъекции и удерживать пациента в нужном положении.
Альберт сделал глубокий вдох и медленно ввел нанокровь. Красная жидкость, слегка мерцающая в свете ламп, постепенно исчезла в теле Андрея Лаврова.
— Теперь мы ждем, — сказал Альберт, осторожно извлекая иглу. — И наблюдаем. Каждое изменение, каждую реакцию нужно фиксировать. Это не просто эксперимент — это исследование, которое может изменить медицину.
Елена подключила дополнительные мониторы, которые они тайно принесли из лаборатории «Нового Сердца» — более чувствительные и способные фиксировать параметры, которые обычное больничное оборудование просто не могло обнаружить.
— Как долго нам придется ждать? — спросила она.
— Трудно сказать, — Альберт пожал плечами. — У меня изменения начались почти сразу, но доза была гораздо выше. У Марата эффект проявился через несколько часов. Здесь мы использовали промежуточную дозировку, и организм Лаврова сильно ослаблен. Возможно, потребуется больше времени.
Они устроились в палате, готовясь к долгому ожиданию. Альберт настроил свой коммуникатор на связь с Нейро, который мог анализировать показания мониторов в реальном времени и предупреждать о любых аномалиях.
— Ты изменился, — неожиданно сказала Елена после долгого молчания. — С тех пор, как получил «двойное сердце».
— Я знаю, — Альберт кивнул, не отрывая взгляда от мониторов. — Физически это очевидно. Но ты имеешь в виду что-то другое, не так ли?
— Ты стал… мягче, — она подбирала слова. — Не только с пациентами, но и с их семьями. Раньше ты бы не тратил столько времени на объяснения, на эмоциональную поддержку. Ты бы просто сделал то, что считал нужным, и будь что будет.
Альберт задумался. Она была права. Раньше он относился к пациентам как к интересным медицинским случаям, а к их семьям — как к неизбежному неудобству. Теперь же он чувствовал их боль, их страх, их надежду почти так же ясно, как свои собственные эмоции.
— Возможно, дело не только в наномашинах, — наконец сказал он. — Возможно, что-то меняется, когда ты сам побываешь на грани смерти. Когда почувствуешь, каково это — быть полностью беспомощным, зависящим от решений других людей.
Елена молча кивнула, понимая. За годы работы в медицине она видела, как многие врачи, сами ставшие пациентами, меняли свое отношение к профессии.
— В любом случае, — Альберт слегка улыбнулся, — не привыкай. Я всё еще могу быть тем еще засранцем, когда захочу.
— О, я знаю, — Елена улыбнулась в ответ. — Некоторые вещи не меняются, даже с двойным сердцем.
Их разговор прервал тихий сигнал с одного из мониторов. Оба мгновенно обратили внимание на показатели.
— Уровень кислорода в крови повышается, — заметил Альберт, изучая цифры. — И частота сердечных сокращений стабилизируется.
— Так быстро? — удивилась Елена. — Прошло меньше часа.
— Наномашины начали работу, — Альберт проверил другие показатели. — Температура тела слегка повысилась — признак ускоренного метаболизма. И смотри, — он указал на экран УЗИ, который они тайно подключили. — Видишь эти тени вокруг поврежденных тканей? Это наномашины собираются в местах наибольших повреждений.
Елена наклонилась ближе, с профессиональным интересом изучая изображение.
— Невероятно, — прошептала она. — Они действительно целенаправленно движутся