Выскочка из иного мира походя задела больную тему, и сдерживать себя в праведном гневе я не планировал. Набрал побольше воздуха в грудь и уже хотел высказать нахалке накипевшее, но она вдруг вскинула руку в останавливающим жесте и веселым тоном произнесла:
– О нет, не говори! Я сама. Ты, наверное, скажешь: «Только через мой труп…». Или нет. Давай добавим немного патетики: «Я лучше умру, чем сочетаюсь с тобой даами, женщина!»
Она сделала издевательский жест, пародируя меня. Следом раздался ее голос с ехидцей:
– Я верно растолковала твое побагровевшее лицо и вздутые вены?
Ответить я мог только потоком брани, поэтому молчал, подавляя гнев. А чужачка не унималась:
– Сюрприз, Грэгги! Ты уже занес ногу, чтобы переступить грань в загробный мир. И раз ты так старался заполучить мою душу, то думаю, я твой единственный шанс остаться в живых. Не в твоих интересах со мной ссориться. Если ты пораскинешь своими кипящими от совсем неправедного гнева мозгами, то согласишься. Это идеальное решение.
– Нет, – процедил я.
– Тогда помрешь. Я не буду тебя лечить, – заявила шантажистка.
– Зато я успею тебя прибить, – ответил я и хищно оскалился, представляя, как откручиваю ей голову.
Но эта не в меру храбрая женщина лишь широко улыбнулась и сказала своим мерзко-ехидным голоском:
– Что? Второй раз? У тебя хобби такое? А давай! Валяй! Я уже все разведала. Там не страшно.
Моему терпению пришел конец. Резким движением отшвырнул стол, отгораживающий меня от нахалки. Наклонился ниже и, схватив дерзкую девку за косу, притянул ее лицо к своему. В хищном оскале оголил зубы и угрожающе прошептал:
– Можно ведь и не умирать, но испытать массу неприятных ощущений.
Я окинул ее плотоядным взглядом, недвусмысленно намекая на то, что мужчина способен сделать с женщиной. Я давил на слабое место и надеялся сбить с нее спесь. Но вместо ожидаемого испуга бесстрашная скроила фальшиво-удивленную мордашку и протянула:
– О-о! Даже так. Ты на изнасилование что ли намекаешь?
Чужачка резко ударила кулаком мне в грудь. От неожиданности и острой боли я согнулся пополам и отпустил ее косу. Ольга ловко подскочила на ноги и отступила на пару шагов. Сверху зазвучал ее голос, вызывая дикое раздражение:
– Ты уж прости, что я открываю страшные тайны, но у тебя вряд ли получится меня одолеть. Сам виноват. Ты видел какие ручищи у моего тела? Огонь, а не баба! А ты уж больно похож на дряхлого старца, который руку-то едва поднимает, а уж…
От наглой речи и намека на мужское бессилие меня покоробило, снова нахлынула ярость. Сцепив зубы, я с трудом поднялся и выпрямился. Девка широко улыбалась. Она же издевается надо мной! Ей нравится видеть мою злость и беспомощность. Это месть за то, что я призвал ее душу? Мертвую душу! Как бы я ее убил, если она уже умерла к моменту вызволения? Я никак не влиял на то, какую душу вытяну. Если бы мог, то обошел бы эту злюку по большой дуге.
Хотел ей это высказать, но решил не оправдываться. Идет она в дальние степи! Не хватало еще распинаться перед мертвятиной! Попытаюсь лучше надавить посильнее.
– Я здесь не единственный мужчина, – с ухмылкой проговорил я.
– О! Ты про тех красавцев, что уже час без устали машут мечами на поляне? Тогда я за! Наказывай меня! Надеюсь, они такие же неугомонные и в…
– Замолчи! – не выдержав, рявкнул я.
Чтобы не отвесить ей звонкую оплеуху, я развернулся и пошел к выходу. Нужно подумать. Общество этой мегеры вызывает только изжогу, а не умные мысли. Вслед донесся уже серьезный голос Ольги:
– Как выздоровеешь, мы разведемся. Не думаю, что ваши духи нам откажут.
Со злостью закрыл полог кармыка и с трудом спустился вниз. Последнее она верно подметила: Траунаду не придется давать нам время на раздумья, разведет в один миг. Тьфу! Уже размышляю так, словно мы заключили даами. Ни за что!
Однажды я имел подобные глупые намерения. Их результат: изгнание и потеря кисти правой руки. Женщинам… тяжелый вздох сорвался с моих губ … не стоит доверять. Тем более класть к их ногам свою единственную душу. Я еще не сошел с ума.
Стараясь не кривиться от боли, я направился к погонщикам – нам пора отправляться в путь. Бегством я получу немного времени для раздумий. Надежд окончательно спрятаться от родителей Иттары я не питал: сложно скрыть следы огромного стада, идущего в хвосте каравана. Может, прихватить Ольгу и уехать куда-нибудь? Пусть спокойно меня лечит где подальше. Нет. Я не могу оставить свой дакриш.
За десять лет совместных скитаний кочевники стали моими людьми, я несу ответственность за их выживание. Без искателя воды дакриш в этих забытых землях долго не протянет. Тем более я сам завел народ в столь отдаленные края. Тут почти нет пастбищ, встретить водоем – большая редкость. Я не сумасшедший и не садист, так нужно. Как только я найду то, что ищу, степь преобразится, а я наконец-то выберусь из ловушки. Пока всем придется потерпеть. В том числе и мне.
Размышления остудили мой пыл, растворилось и желание отшлепать наглую девицу. А девица ли она? Я понял, что пришелица – женщина, но сколько ей лет? Скорее всего, она вредная старуха, попавшая в тело девушки. Точно! Вот почему до жути противная.
На ум пришла другая старуха. Травница. С ней отношения тоже не сложились: не нравятся мне женщины с языками, как жало. Из дакриша прогонять не стал: ее помощь весьма полезна. Надо было послушать чужачку и послать жреца за нужными настоями. Сглупил, не знал, что будет так больно. Когда Ольга возилась с проклятием, у меня словно жилы из мышц вытаскивали. Я готов был терпеть нечто и похуже, лишь бы поправиться.
При всех минусах мертвая душа оказалась верным решением. Она хотя бы видит проклятье и способна помочь. Но запросы у нее несоразмерные. Даами! Подумать только! У чужачки и души-то нет. С чем там связываться?
Однако зерно сомнения уже было посеяно, голова самостоятельно искала плюсы в «брачном» выходе из ситуации. Оля будет всегда рядом и не придется договариваться с ее мужем. Ее родители будут не в таком бешенстве, если их дочь станет нареченной кадиза большого дакриша. Еще и искателя воды. Правда видок у меня сейчас не