— Чего? — к ним быстрым шагом подошёл Илья, за которым почти бежали двое полицейских.
— Всего лишь предварительная договорённость, Илюша, — деловито ответил ему Вольф. — Мы, разумеется, подождём, думаю, месяца будет достаточно. Если по истечении этого времени, проявления проклятья всё ещё останутся, то я буду настаивать на помолвке.
— Делайте что хотите, — махнул рукой отец и повернулся к полицейским, которые в этот момент скептически рассматривали получившуюся скульптуру.
— Это называется карма, — я не удержался и хохотнул, глядя на растерянное лицо Федьки. — Дошутился, называется.
Ромка поспешил к Феде, чтобы поговорить. При этом он не отпускал руки Лары, и она вынуждена была идти за ним. Лариса же тем временем постоянно оглядывалась на императора и Ушакова, а в её глазах светилось восхищение.
— Вот так и начинаешь испытывать чувство неполноценности, — пробормотал я, вздохнув, повернувшись к Ольге. — Ты заметила, что нужно было разрушить не якорь, а постамент?
— Нет, — Оля покачала головой. — И я не понимаю, как они вообще это поняли.
— Пойдём, спросим. Не думаю, что они откажутся нам всё пояснить, — но идти никуда не пришлось, потому что отец уже шёл в нашу сторону. Полицейские вместе рассматривали получившийся памятник и только головами качали. Один даже пальцем изменённую материю потыкал.
— Я сказал, что это был заказ господина Вольфа. Что Юрию Владимировичу не понравилось то убожество, на котором стоял якорь, и он велел всё переделать, — усмехнувшись, ответил отец на мой невысказанный вопрос. — Только что звонила Клара. Она просто чудовищно чувствует момент. Вы возвращаетесь сегодня. Клара выбила вам коридор чуть ли не с боем. Мне искренне жаль её противников, это была бойня.
— А вы? — я невольно нахмурился.
— А мы останемся здесь и всё закончим, — отец улыбнулся. — За Федькой послеживайте, чтобы он дел не наделал. Я не смогу его прикрыть от Юрки, особенно когда тот задался целью пристроить своего последнего ребёнка, и вздохнуть спокойно.
— Есть ещё одна проклятая вещь, — хмуро заявил я, глядя на отца и понимая, что тот знает. Он знает, что на Федьке нет проклятья, но по какой-то причине решил дать возможность своему крестнику и Алине порезвиться.
— Да, есть, но мы её не будем искать. Я проконсультировался с вашей прабабкой Настей. Триангуляция разрушена, внутри нашей территории сейчас эта пакость действовать не будет. Проклятья будут действовать точечно, выкашивая сыновей кланов и множа о них дурную славу. Но это уже Витькина проблема и местных. Они столько веков сидели и ничего не предпринимали. Мне этот уровень фатализма не слишком понятен, если честно, — и отец перевёл взгляд на Ольгу. — Это была прекрасная работа. Никогда не устану любоваться, — в ответ она слабо улыбнулась, а её щёки слегка порозовели.
— Пап, как вы поняли, что это постамент? — задал я интересующий нас вопрос.
— Мы с Егором находились ближе и смогли заметить, что якорь начинает резонировать почти на две секунды позже после начавшейся атаки. Ответ был очевиден, и мы сосредоточили внимание на том, что и являлось нашей непосредственной целью. Так, пойду я спасать полицейских от Ушакова. Егор не в духе, а мы всё-таки не дома, — и он направился к другу, на которого наседали полицейские. Я только пожал плечами. Егор, конечно, не привык разговаривать с полицией, но не псих же он, чтобы глупости делать. По-моему, отцу просто нужно было отойти, чтобы оставить нас одних.
— Ну что, пойдём обрадуем остальных, — я приобнял Ольгу за плечи. — Да поедем собираться. Боюсь, Клара нас прямо в аэропорту перехватит, и больше мы не будем знать покоя до самого дня свадьбы. И я, если честно, боюсь представить, что она может придумать, чтобы впечатлить высокопоставленных гостей.
Глава 24
Ромка выскочил из здания нашей школы с красной мордой и побежал ко мне. Я же в это время стоял возле полностью сформированного источника силы и разглядывал алтарь. С другой стороны белого камня Костя Устинов присел на корточки и, положив руку на гладкую поверхность, словно прислушивался к чему-то.
— Ну что, убедил комиссию, что стабилен, как скала, и тебя можно выпускать в люди? — спросил я у брата. Не удержавшись, хохотнул, глядя на его насупленную физиономию.
— Убедил, — Ромка бросил мне свой диплом. — Но они заявили, что всего лишь сжалились надо мной и за последствия не ручаются.
Я внимательно посмотрел на него. Так уж получилось, что Ромка получил последним эту бумагу, подтверждающую: что бы он ни сделал, это было сделано намеренно, а не под влиянием нестабильного источника дара. Мы все уже месяц назад отстрелялись, а он всё никак не мог справиться со значительно возросшим резервом, и прорезавшимся у него ещё одним даром.
* * *
Проблемы у Ромы начались через две недели после возвращения из того мира. Заклинания стали мощнее, несоизмеримо той силе, которую он в них вкладывал. И это касалось не только дара смерти. Дар воды тоже практически перестал ему подчиняться, пытаясь вырваться наружу.
Мы никому не говорили про наше путешествие. Ни друзьям, ни нашим девушкам. Отец же только головой качал. С ним ничего подобного не происходило, и он предположил, что это как-то связано с убийством безликой. Мы же о них ни черта не знаем, потому не можем с уверенностью сказать, что Кара никак в последние минуты своей жизни и в посмертии на Ромку не повлияла.
Посовещавшись, мы приняли решение говорить всем, что когда Верн нас забрал, мы умудрились вляпаться в странную аномалию, которая вот так странно отразилась на Романе.
И тогда Костя Устинов предложил попробовать один вариант. А именно, провести повторную инициацию. Тем более что источник силы у нас теперь есть свой и не нужно было идти к Верну на поклон.
Скрипя зубами, отец согласился попробовать. Как и в прошлый раз, он присутствовал при инициации, и я его, в общем-то, понимаю. Нужно же будет кому-то быстро придумать правдоподобное оправдание, если Ромка снова примет вторую ипостась. Слава богу, обошлось.
На этот раз Ромка сознание не потерял, когда Костя аккуратно вскрыл ему ладонь ритуальным кинжалом. Но скрутило его знатно. Согнувшись пополам, он хватал ртом воздух, но ему никто в этот момент не мог помочь. Рома упал на колени, а потом повалился набок. И только спустя минуту вытянулся на земле. По виску прокатилась одинокая слезинка.
— Это было чертовски больно, — простонал он и повернул голову в мою сторону. — Андрюх, если ты каждый раз так