— Ничего личного, — согласился Такэда. — Но похоже, я был о вас худшего мнения, чем в реальности вы заслуживаете.
— Командир? — удивилась Газель
— Я думал, вы это с женской зависти, — откликнулся Такэда.
— Какой зависти? — опешила Газель. Затем её догнало понимание, и она спазматически изобразила руками что-то и впрямь похожее на боеголовки парочки торпед. — Чот-то, эт-тоо… Командир!
— Ухожу-ухожу! — взмахнул руками Такэда. — Работайте, патент-лейтенант!
Газель потрясённо смотрела вслед командиру. Возможно, ей только казалось, но плечи Айвена вроде бы подрагивали на ходу от старательно задушенного внутри хохота.
— Стоит отдать должное, — мурлыкнула над ухом Газели Кривицкая, — объект для подобного внимания он выбрал идеально.
— Простите? — Газель растерялась настолько, что совершенно искренне откликнулась на провокацию журналистки.
— Это единственная женщина в форме на судне, торпеды которой, попади они в прямое владение командира, останутся совершенно без последствий. А некоторыми сторонниками превосходства флота над армией будут восприняты как пикантная и совершенно точно допустимая шалость в адрес старого врага, к вящему торжеству родов флота же над родами армии.
Газель возмущённо обернулась только для того, чтобы поймать лицом вспышку фотокамеры.
— Спасибо, патент-лейтенант, — улыбнулась Кривицкая. — Немного ретуши, и ваш праведный гнев украсит любую передовицу. С учётом того, чем именно вам предстоит заниматься в ближайшее время, я несомненно отыщу кадру замечательное применение. Совершенно вне зависимости от результата вашей, скажем прямо, авантюры.
— Откуда тебе знать, чем нам предстоит заниматься? — повелась на провокацию Газель.
Кривицкая поманила её к себе.
— Я тут единственная без какой бы то ни было подписки, — заговорщицки прошептала она Газели на ухо. — Её просто взять забыли, а на борту этим заниматься тем более некому. А мой допуск в радио-рубку — за подписью отдельной комиссии сейма по вопросам свободы прессы. Готовься, патент-лейтенант. Будет страшно интересно. Я это обещаю!
Газель потрясённо смотрела на журналистку.
— Give me operations, way out on some lonely atoll, — издевательски процитировала Кривицкая песню лётчиков ударных полусотен и руками изобразила крылья, — For I am too young to die, I just wanna grow old…
— Эй! — крикнула ей в спину Газель, но Кривицкая окрик уже проигнорировала.
Что-то подсказывало Газели, что в этот раз акула пера убийственно серьёзна, а команду ВАС-61 «Кайзер бэй» ждёт отменный жбан крепко выдержанного содержимого флотского гальюна.
Глава 2
Глава 2. Подводник. Имперская пропаганда.
— Официант! Принесите мне кусочек сахара!
— Извините, но он будет уже девятым.
— Ну и что! Предыдущие ведь утонули.
— Ярик! — от знакомого до боли голоса фон Хартманн нервно дёрнулся и только за счёт многолетнего опыта сумел уберечь плечо от слишком тесного знакомства с вентилями аварийной продувки. — Ты мне как раз и нужен! Выбирай!
— Что это? — от простой картонной папки «дело №» в руках Танечки Ярослав не ждал ничего хорошего.
Суровая вселенная воспитательно-просветительно-надзирательной работы имперского политкомиссариата блестяще подтвердила его опасения.
— Наглядная агитация! Изготовлена кружком рисования в рамках недели профилактики морального и политического здоровья экипажа! — отрапортовала Танечка. — Только посмотри, какая прелесть!
— А клопомором не пробовали? — поинтересовался фрегат-капитан, разглядывая верхний лист. — Строго в рамках профилактики…
На рисунке вполне портретного сходства Ярослав фон Хартманн сидел на койке, безвольно склонив голову. У его ног валялась узнаваемая влёт по карте водных путей Империи мятая пачка «Имперского канала». Между скрюченными бычками ползали несколько бесплотных привидений младенцев самого укоризненного облика.
— Курение — путь к импотенции! — безжалостно резала имперскую правду-матку трафаретная надпись. — Подумай о будущих детях империи!
Ярослав торопливо перелистнул несколько листов. Его опасения подтвердились. Мужских персонажей кружок порисуйщиц брал с единственного доступного им в походе натурщика. На плакате «контролируй работу домкрата» с зажатыми под станиной дизеля ногами в хорошо знакомых шортах и шлепанцах фон Хартманна перекосило.
— Извини, Ярик, этот не отдам, — виновато улыбнулась Танечка. — Сильвия заявила, что всё, что касается машинного отсека, должно остаться в машинном отсеке.
— Вот эту! — выбрал, наконец, фон Хартманн. На рисунке с грозной надписью «Метиловый спирт опасен для здоровья!» тонул, одновременно горя и разваливаясь, печально знаменитый своим пожаром в кормовом снарядном погребе главного калибра линейный корабль «Микадо».
На врезке три матроса самой бандитской наружности — Трус, Бывалый и Балбес — собрались у водружённого на паяльную лампу тазика, из которого в подволок бил плотный столб голубого пламени. Выглядело немного мультяшно, но после всего остального Ярослав согласился бы уже на что угодно. Лишь бы героями не были ни он сам, ни «Йуный имперец» в разнообразии всех наличных отсеков и агрегатов.
Подлинную суть катастрофы «Микадо» вообще-то засекретили. Официально гибель флагманского линкора считалась происками диверсантов Конфедерации, с участием специально обученного голубя-смертника и подвесного термитного заряда с часовым механизмом.
Все, кто утверждали, что виной аварии стала попытка выпарить метиловую присадку из спиртового топлива для аварийных светильников, фальшиво дудели в лживые вувузелы наёмных пропагандистов Конфедерации — и никак иначе.
Но это оказался единственный плакат всей подборки, от которого фон Хартманна не передёгивало с полувзгляда.
Во что превратится капитанский обход всех отсеков ему не хотелось и думать. Но…
— А теперь берёте всю эту агитацию, — наконец-то поймал сатори Ярослав. — И развешиваете по шкафчикам личных вещей экипажа. Чтобы видели каждый раз, как на смене одежды дверь открывают!
Возможно, Татьяна и хотела возразить против такого размещения плакатов, но сделать это ей помешал ревун боевой тревоги.
— Есть отклик на детекторе! — азартно завопили в боевой рубке. — Излучение радара с курсовых углов!
— Срочное погружение! — тут же среагировал фон Хартманн. — Уходим на пятнадцать саженей, двадцать вправо. — Акустик?
— Пока не понятно, — доложила Рио-рита. — Возможно, слабый шум винтов, сложно разобрать. Море… беспокойное.
— Опять самолет? — уточнила Герда. — Думаешь, мог успеть нас засечь?
— Это вряд ли, — фрегат-капитан посмотрел вверх, словно надеясь без помощи зенитного перископа разглядеть небо над подводной лодкой. — Над Архипелагом «слоников» обычно не пускают, слишком велик риск нарваться на наших дальних охотников. А у базовых двухмоторников радарная установка проще и слабее. Это раз. А два, — добавил Ярослав, — уверен, это будут корабли, причем рядом