— Он ко мне приставал! — заявляет Вика, едва ли не вопя.
А Изида останавливает Артёма громогласным:
— Ты не смей уходить далеко, если хочешь, чтобы... всё было гладко! Понял меня?
— Да что вы все как с цепи сорвались! — хлопает он дверью.
***
Анд поднимается из ванной, пена стекает с кубиков пресса и по шрамированной широкой спине, красные волосы кажутся темнее от воды, лицо суровое, глаза сверкают.
— Как это, Изида не вышла?
— Закрылась у себя, сославшись на головную боль, господин, — старается не встречаться с ним взглядом мальчишка-слуга.
Анд цокает языком, вытирается и набрасывает на плечи расшитый золотом синий халат.
— Иди. Разберусь.
И через пару минут он оказывается у дверей Ирочкиных покоев.
— Милая, — стучит, пытаясь держать себя в руках и не пугать её, — я ведь напоминал тебе, что сегодня утром ты должна присутствовать на площади, чтобы отдать приказ казнить неверных!
Она не открывает.
— Я не считаю, что они этого заслуживают, даже суда не было! Ты как хочешь, а я не буду брать грех на душу!
— Это странно, — Анд лбом утыкается в дверь. — Изида бы не вела себя так. Какой ещё суд? Я сказал, — повышает голос, — иди и приступай к своим обязанностям!
Ира поджимает губы и открывает дверь. Она в штанах из тёмной плотной ткани, в алой рубашке и тугом корсете, сверлит Анда взглядом и напоминает:
— Как-нибудь выкручивайся без меня, а то я могу и рассказать, где настоящая Изида!
Он смотрит на неё пристально и жёстко. И опускает взгляд, роняя тихое, убитое даже:
— Да, ты не она...
Отступает, будто готовый сдаться, но вдруг хватает её за локоть и выводит в коридор, подталкивая к выходу.
— Не угрожай, это опасно и для тебя! Иди, просто махни рукой, палачи всё сделают сами. Сил нет с тобой возиться... — останавливается он. — Ступай...
Анд, не признаваясь в этом себе самому, старался избегать её эти дни. Поэтому и сейчас он не собирается контролировать процесс выполнения его прика... просьбы. Лучше не привыкать приказывать госпоже. Лучше не привыкать. Хотя бы потому что, поступая так, ещё более явно ощущается, что это не Изида. И Анд, чувствуя такую острую и щемящую боль в груди, начинает подозревать, что его кто-то проклял. Иначе, как объяснить то, что даже смотреть на Иру ему тяжело?
Ира обнимает себя за талию и, сгорбившись, идёт по мрачному коридору замка к выходу, где во дворе её ожидает палач.
Она останавливается на полпути, слышит издали лай и улыбается.
— Что, пёсель, он хочет сделать из нас убийц, да? А мы не такие... Хороший мальчик.
Рыжик виляет хвостом и тычется в руку.
Ира вспоминает, как пройти к другому выходу и — решается.
Она бежит, будто Анд гонится за ней, убирается из замка в лес, по проторенной тропе. Здесь должно быть безопасно, всё расчищено, а местная боязнь собак — просто блажь.
Она не собирается даже смотреть, как людям отрезают головы, тем более, в этом участвовать.
Ира идёт уже, кажется, несколько часов, а тропинка всё не кончается, лес становится гуще, хотя за ним должно быть поселение, если она правильно помнит слова Анда. Он также упоминал какую-то таверну, и там должны хорошо встретить свою Госпожу. Ире было бы интересно пообщаться с обычными людьми, в идеале — не в демоническом теле Госпожи, но что поделать.
Она вздрагивает, услышав страшный гул прямо из-под земли. Пёс начинает звонко лаять.
— Ты украла у меня жизнь! — поднимается писк, в котором сложно вычленить слова.
Ира отступает и вскрикивает, когда на неё бросается полуголая, бледная девица с выпученными глазами.
***
Он варит в землянке суп.
Землянка глубокая, снаружи похожая на небольшой холмик, поросший мхом, за высокими травами сбоку которого, скрываются окошка.
Суп в котелке, чёрном от гари, кремово-белый, с вкраплениями петрушки.
Петрушку Фандей считает магическим растением.
Он улыбается мягкой и тёплой улыбкой, подносит к губам деревянную ложку, пробует и остаётся доволен.
На длинных у висков, белых волосах, заплетённых в косички, позвякивают колокольчики.
Хорошо и уютно... В комнате полумрак, под потолком покачиваются венчики трав и соцветий, и множество амулетов, отводящие от жилища мага людские взгляды, да путающие тропы, что ведут к землянке.
Он не может уйти из этих земель после обряда, что пытался провести. Но и людям на глаза показываться боится — узнают, что с госпожой сделал, и конец ему...
А госпожи-то теперь, видимо, и нет. Даже странно, что город всё ещё не охвачен войнами, а небо не затянуто чёрной пеленой дыма.
— Всё не так плохо, Элиза, — воркующим голосом роняет он и оборачивается. — Может и дальше...
Маг замечает, что её нет на лавке. Там лишь лежит незаконченный венок из ромашек, да пара светлых прядей Элизы...
И Фандей, мелким и светлым вихрем, вылетает наверх. И плащ его развивается за спиной, как пара хлопающих вороньих крыльев.
Потусторонняя, демоническая скорее даже сила Изиды Ирочке недоступна. Наверное, потому что её душа чиста от всяких сделок. А сама Изида вряд ли может её использовать в мире, где нет магии. По крайней мере, Ира на это надеется, иначе крышка всему Челябинску, а не только Артёмке.
Она пытается отодрать от себя девушку, мышцы которой под кожей больше напоминают желе, длинные ногти мягкие, глаза запавшие...
— Воровка, гадина, тварь! — визжит девка потусторонним голосом, который пугает Ирочку больше даже, чем сама ситуация.
Пёсель, что отвлёкся на что-то в кустах, выпрыгивает на дорогу и принимается утробно рычать.
И из тех же кустов наперерез ему выбегает маг.
— О нет, проклятый рыжий! О нет, — оборачивается, — Элиза! О нет... Нет-нет-нет, — из глаз его вырываются крупные и блестящие слёзы, — госпожа! Вы живы... Госпожа? — произносит он уже недоверчиво, тихо, со страхом в голосе.
— Убери её от меня! — Ира пищит, словно крысу увидела, но быстро исправляется: — Живо!
— Д-да, — спохватывается он, и стягивает с неё девушку. — Го-го... — лепечет маг, глотая слёзы, и прижимает Элизу к себе. — Го... Гос...
— Что происходит? — отдышавшись и отойдя на шаг, спрашивает Ира. Собака лает, и она садится на корточки, чтобы её успокоить. — Тише, мальчик... Почему ты плачешь? — этот вопрос уже