— Ты имеешь в виду, — перебил его Евгений, — какой-нибудь несчастный случай… болезнь…
— Я имею в виду, — продолжал Север, — что в стеклянные окна вашего дома однажды может заглянуть пара глаз, и их огненные стрелы растопят ледяную корку, сковывающую твою душу. И тогда произойдет внезапное губительное извержение вулкана и…
— Не понимаю тебя! — с недоумением воскликнул Евгений.
— И от этих огненных стрел, — продолжал Север, оставляя без внимания его слова, — тебя не защитит никакой самый прочный шлафрок с ботаническими названиями, он слетит, разорвавшись в клочья, даже если будет сделан из асбеста… Но… независимо от того, что плохого может с тобой приключиться в будущем, этот безумный союз уже сейчас обрушит на тебя самое ужасное из возможных проклятий, от которого захиреют и погибнут все цветы твоей жизни, до самого малюсенького цветочка, а именно: проклятие стать посмешищем!
Евгений, отличавшийся почти детским простодушием, действительно не вполне понял, что хотел сказать его друг, хотя честно старался узнать как можно больше о той незнакомой ему сфере жизни, о которой ему говорил Север. Но в этот момент в оранжерею внезапно вошла профессорша.
На физиономии Севера тут же прорезались иронические складочки, а с языка уже готово было слететь острое словцо. Однако профессорша приблизилась к нему с таким искренним радушием, с таким благородным достоинством почтенной матроны и в немногих сердечных словах, шедших из глубины души, так искренне приветствовала друга своего Евгения, что Север сразу растерял всякую иронию и злорадство, и ему подумалось, что, возможно, он ошибается, а в жизни и вправду бывают такие существа и такие отношения, о которых нормальный житейский ум даже и не помышляет.
Здесь следует заметить, что профессорша с первого взгляда производила чрезвычайно благоприятное впечатление на всех людей, способных оценить выражение благочестия и безыскусной искренности на ее лице, — выражение, которое отличает матрон с картин Альбрехта Дюрера, ибо своей внешностью она точь-в-точь походила на такую дюреровскую матрону.
Итак, Север проглотил острое словцо, готовое сорваться у него с языка, и охота к насмешкам не вернулась даже и тогда, когда профессорша действительно пригласила его, поскольку время было послеобеденное, выпить вместе с Евгением чашечку кофе и выкурить трубочку хорошего табаку.
Север возблагодарил небеса, когда вновь очутился на воле, ибо гостеприимство почтенной женщины, особая магия благороднейшего достоинства, исходившая от всего ее существа, так сильно на него подействовали, что поколебали его в самых глубоких его убеждениях. Да, вопреки собственной воле, Север почти поверил, что Евгений сможет обрести счастье в этом противоестественном браке со старухой, при одной мысли о котором ему делалось неприятно и жутко.
И тем не менее — в жизни часто так бывает, что высказанное однажды вслух дурное предчувствие почти сразу же и сбывается. Так случилось и на этот раз, ибо уже на другой день Евгения настигло то самое ужасное проклятие — он стал посмешищем, что как бы накликал накануне Север.
Странное жениховство Евгения сделалось известно всем, и, когда на следующее утро он пришел в университет на единственный курс лекций, который он еще посещал, то, естественно, увидел вокруг себя только смеющиеся лица. Более того, когда лекция закончилась, бедному Евгению пришлось до самого выхода идти сквозь строй студентов, и отовсюду слышалось: «Наше почтение, господин жених!.. Сердечный привет очаровательной невестушке… Гм! Должно быть, он сейчас на седьмом небе, этот счастливчик…» — и т. д. и т. п.
Кровь ударила Евгению в голову; уже когда он выбрался на улицу, какой-то бурш крикнул ему вслед: «Привет твоей невесте, старой…» — и тут Евгений не выдержал, изверг из себя грубое ругательство, казалось, в нем пробудились все гневные фурии, он бросился на обидчика и ударил его кулаком в лицо, да так, что тот потерял равновесие и упал на спину. Парень тотчас же вскочил на ноги и пошел на Евгения, размахивая толстой узловатой дубиной, его поддержали и другие студенты, но тут senior, то есть старейшина студенческой корпорации, к которой принадлежали и Евгений, и оскорбивший его бурш, встал между ними и закричал во весь голос:
— Прекратите сейчас же!