Главные силы красных наступали вдоль железной дороги при поддержке 20 орудий и двух бронепоездов. 15 мая они после упорного боя овладели Бурятской. 18 мая советские войска захватили Оловянную и отбросили ОМО за Онон. Возобновив наступление 27 мая, красная пехота переправилась по разрушенному мосту, а конница форсировала Омон в 15 км севернее. Семеновцы отступили, бросив часть орудий и пулеметов. 5 июня Лазо докладывал Центросибири, что «на Восточно-Забайкальском фронте наши казачьи части очистили от семеновских банд все станицы на восток от железной дороги, исключая Абагайтуй». 9 июня красные заняли станцию Борзя».
Северо-восточнее железной дороги сражались бригада «Коп-зор-газ» и отряды красногвардейцев из Нерчинска и Александровского Завода с пятью орудиями, создавая угрозу окружения ОМО. 19 июня красные заняли станции Даурия и Дарасун. Семеновцы попытались удержать плацдарм севернее границы с Китаем в районе станции Мациевская и разъездов № 86 (ныне город Забайкальск) и № 87, но 19 июля были выбиты из Мациевской, а 28 июля ушли в Китай. С Семеновым ушли только добровольцы. Мобилизованные казаки разошлись по домам. Атаман вспоминал: «Отступая под напором красных, мы каждый шаг родной земли отдавали с боя, имея ежедневные столкновения с противником на протяжении времени с 7 апреля по 21 июля включительно. Эти три месяца непрерывных тяжелых боев измотали совершенно даже лучшие части отряда, не говоря уже о пехоте, укомплектованной китайцами. Участились беспорядки в полках и попытки уйти с оружием за границу настолько, что понадобилась организация специальной военно-полицейской команды для задержания дезертировавших китайцев и отобрания от них оружия. По мере приближения к границе Маньчжурии мы вынуждены были сокращать длину фронта, потому что ряды отряда редели с прогрессирующей быстротой. Никакие меры не могли остановить убыли в отряде, потому что каких-либо пополнений ожидать было невозможно и неоткуда».
11 мая в Харбин прибыл вице-адмирал Александр Колчак, назначенный начальником охраны КВЖД. Вскоре на станции Маньчжурия он встретился с атаманом Семеновым. Последний так описал их встречу: «адмирал встретил меня упреками в нежелании подчиняться Харбину, вызывающем поведении относительно китайцев и слишком большом доверии к моим японским советникам, влиянию которых я якобы полностью подчинился. Покойный адмирал являлся в то время ярым противником так называемой японской ориентации и считал, что только Англия и Франция готовы оказать бескорыстную и исчерпывающую помощь национальной России, восстановление которой находится в их интересах. Что касается Японии и САСШ, то, по мнению адмирала, они стремились использовать наше затруднительное положение в своих собственных интересах, которые настойчиво диктовали возможно большее ослабление России на Дальнем Востоке. Ориентацию на Японию адмирал считал чуть ли не преступлением с моей стороны и настойчиво требовал от меня полного отказа от самостоятельной политики в этом вопросе и подчинения Харбину. В свою очередь, я напомнил адмиралу, что, приступая к формированию отряда, я предлагал возглавление его и ему самому, и генералу Хорвату. Если бы кто-нибудь из них своевременно принял мое предложение, я безоговорочно подчинился бы сам и со всеми своими людьми и никакие разговоры о моей самостоятельной политике и сношениях с иностранными консулами не могли иметь места. В настоящее же время, когда я с ноября месяца прошлого года оказался предоставленным самому себе, я считаю вмешательство в дела отряда с какой бы то ни было стороны совершенно недопустимым и в своих действиях, так же как и в своей ориентации, буду давать отчет только законному и общепризнанному Всероссийскому правительству.
Свидание наше вышло очень бурным, и мы расстались явно недовольными друг другом. Адмирал отказался от посещения частей отряда и немедленно вернулся в Харбин. От этой встречи с адмиралом у меня осталось впечатление о нем как о человеке крайне нервном, вспыльчивом и мало ознакомленном с особенностями обстановки на Дальнем Востоке. Его неприязнь и недоверие к японскому сотрудничеству в деле борьбы с красными, его уверенность в стремлении Японии к использованию нашей гражданской войны для территориальных приобретений за счет русского Дальнего Востока я считал основанными только на личных его антипатиях и потому не мог согласиться с ним. Эта первая и последняя моя непосредственная встреча с покойным адмиралом выяснила всю разность наших взглядов на ближайшие задачи внешней политики национального нашего движения и на наши взаимоотношения с союзниками. В то время как адмирал, подозревая японское правительство в агрессивных замыслах против России, строил все свои расчеты на широком использовании наших западных союзников, я никогда не верил в то, чтобы помощь с их стороны могла быть сколько-нибудь существенной. Со стороны же Японии я не видел никаких поползновений на ущемление наших интересов на востоке, и оказываемая японским правительством мне помощь никогда не обуславливалась какими-либо обязательствами с моей стороны, которые могли бы быть истолкованы как стремление использовать наше тяжелое положение в собственных интересах. Эта единственная моя встреча с адмиралом послужила впоследствии одним из оснований для моего протеста против передачи ему всей полноты государственной власти и вызвала известный мой конфликт с Омском».
Семенова от полного уничтожения спасло восстание Чехословацкого корпуса, против которого пришлось бросить основные силы Забайкальского фронта. 10 июля части Красной армии и красногвардейцы под натиском чехов оставили Иркутск.
Взятие Читы войсками атамана Григория Семенова и Чехословацкого корпуса
Август 1918 года
С востока на Читу наступали войска атамана Семенова (4 тыс. штыков и сабель), а с запада – части Чехословацкого корпуса и Сибирского правительства в Омске (до 10 тыс. человек). Семенов вспоминал: «Около 20 августа ко мне приехал из Иркутска посланец от полковника Ушакова, находившегося в рядах чехословацких войск. В своем письме полковник Ушаков просил меня немедленным движением на Читу отвлечь на себя силы красных, чтобы облегчить чехам проход по Сибирской железной дороге на восток… На другой же день после получения письма от полковника Ушакова конные части отряда из Хайлара были двинуты на Забайкалье походным порядком; пехота и технические части двинулись по