Все уставились на меня, и помощник мирового судьи с тяжёлым вздохом произнёс:
— И почему я не удивлён?
А майор будто старшего наставника Горисвета процитировал:
— От некоторых людей одни сплошные неприятности! — высказался он и объявил: — Заседание трибунала объявляю открытым!
Помощник мирового судьи выразительно прочистил горло, и комендант закатил глаза.
— Хорошо-хорошо! Начинаем предварительное разбирательство!
Мне б заволноваться пуще прежнего, а тут — наоборот, необъяснимое спокойствие снизошло. Ещё и маска Лучезара к лицу приросла, губы в презрительной ухмылочке искривились.
Я не остался у двери, прошёл в центр помещения и спросил:
— Надо понимать, мне отведена роль обвиняемого?
Крючкотвор коротко хохотнул и кивнул.
— Именно так, юноша! Именно так! Ну а я исполню роль защитника.
«С таким защитником и обвинитель без надобности», — подумал я, но вовремя прикусил язык.
Первым слово взял представитель стороны обвинения, коим оказался помощник мирового судьи.
— Слушается дело об убийстве Леха Пятнашки, более известного под прозвищем Лоб!
У меня от изумления самым натуральным образом отвисла челюсть.
Лба пришили? И на меня повесить хотят?
Волной противной слабости накрыло осознание того простого факта, что от несправедливого обвинения не поможет отбиться никакая мыслеречь. Я мог показать, что и как происходило на самом деле, но при всём желании не имел возможности доказать свою непричастность к чужим делам.
Черти драные, влип!
Глава 2
Бред!
Именно так я и сказал, не посчитав нужным сдержаться.
— Да! — вроде как поддержал меня крючкотвор и тут же подставил под удар: — Зачем бы уважаемому Лучезару Серому убивать бывшего соученика?
Помощник мирового судьи улыбнулся и выжидающе посмотрел на непонятного типа с острым цепким взглядом. Большего и не понадобилось, тот тихим невыразительным голосом взялся забивать гвозди в крышку моего гроба:
— Причиной убийства стали личные неприязненные отношения. Незадолго до инцидента произошла ссора, в ходе которой обвиняемый пообещал отрезать жертве руки и ноги.
— Нет! — рявкнул я. — Всё было не так!
Невзрачный тип пожал плечами.
— У нас имеется более десяти свидетелей случившегося, в том числе присутствующий здесь мастер Девясил.
Но я продолжил настаивать на своём.
— Я обещал вызвать Лба на дуэль и уже там отрезать ему руки и ноги!
Комендант гарнизона отмахнулся.
— Это значения не имеет!
Мой так называемый защитник промолчал, и я напомнил:
— Когда я уходил, Лоб был жив-здоров!
Помощник мирового судьи признал:
— Это так. Ты дождался жертву в одном из переулков по соседству, напал со спины и нанёс более десяти ударов ножом! Рискну предположить, что прямо сейчас мы лицезреем орудие убийства!
Сопроводивший меня в форт тайнознатец подступил со спины и сказал:
— Разреши! — после чего извлёк из чехла ампутационный нож и продемонстрировал его присутствующим.
Я препятствовать этому не стал, в голове билось одно и то же словечко: «дождался, дождался, дождался…» И я ухватил-таки кончик мысли, уточнил:
— И долго мне пришлось ждать?
Во рту пересохло, хоть и сглотнул, но и так слова неприятно продрали горло, вопрос прозвучал сдавленно, будто шею захлестнула петля. Только — плевать! Главное, что меня удостоили ответом.
Шпик в штатском наморщил лоб и сказал:
— Убитый покинул таверну за два часа до полуночи. — Он вопросительно посмотрел на Девясила. — Так?
Наставник кивнул.
— Выставили его около десяти, помню точно.
Я с невероятным облегчением перевёл дух и прищёлкнул пальцами.
— Алиби! — После расплылся в самодовольной улыбке. — У меня есть алиби! К этому времени я уже видел седьмой сон!
Помощник мирового судьи покривил уголок рта.
— И кто это может подтвердить? — Он тут же выставил перед собой ладонь, призывая меня к молчанию. — Предупреждаю сразу: словам сожительницы веры не будет.
Я только фыркнул, уселся на свободный стул и закинул ногу на ногу.
— А словам полудюжины черноводских морских пехотинцев? — поинтересовался у собравшихся, полюбовался их удивлёнными физиономиями и только тогда уже счёл нужным своё высказывание пояснить: — Я состою ночным лекарем в главной усадьбе, а её из-за приезда ревизора взяли под усиленную охрану. Караульным доподлинно известно, когда именно я вернулся в дом, они же подтвердят, что до самого утра я его не покидал. Ну а если кто-то возьмётся утверждать, будто я умудрился дважды незаметно проскользнуть мимо часовых — с превеликим удовольствием при этом поприсутствую.
Комендант гарнизона выжидающе уставился на крючкотвора, тот лишь руками развёл. Тогда майор покрутил шеей и объявил перерыв. Шпику поручили опросить охрану главной усадьбы, наставника Девясила отпустили, а мне велели ждать в приёмной. Без присмотра не оставили, так что битый час я играл в гляделки с хмурым тайнознатцем, а дальше мой душевный подъём вновь сменился глубочайшим унынием и отчасти даже страхом: шпик вернулся не один, а в сопровождении поручика морских пехотинцев. Будто шепнул кто: «беда!»
Зря с этим лощёным типом поцапался, как пить дать — отыграться попробует. Его людям ведь даже лжесвидетельствовать не придётся, достаточно будет просто позабыть, в какое именно время я вернулся в усадьбу. И тогда грош моему алиби цена!
Совещание в кабинете коменданта гарнизона затянулось, пригласили меня туда лишь через полчаса, когда поручик уже отправился восвояси, что лишало всякого смысла попытку оспорить его слова. Я принялся подбирать дополнительные аргументы своей невиновности, но стоило лишь пройти в кабинет, как майор объявил:
— В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, обвинение в убийстве снимается!
Крючкотвор при этом имел вид столь кислый, словно не сигару в рот сунул, а дольку лимона. Ну а меня царапнула некая недосказанность, я даже уточнил:
— Могу быть свободен?
— Иди! — вроде как нехотя отпустил меня помощник мирового судьи.
Крючкотвор же предупредил:
— Распределения дождись.
Я насторожился.
— Зачем ещё? По мне же всё решено уже!
— Порядок есть порядок.
Ничего не оставалось, кроме как пожелать всем хорошего дня и покинуть кабинет. Следом выскользнул шпик.
— По поводу чего вчера случилась ссора? — спросил он, пристраиваясь сбоку. — Стычка ведь нешуточная была, раз о дуэли речь зашла!
Откровенничать с пауком я не собирался по той простой причине, что эта публика обладала даром выворачивать наизнанку даже самые безобидные высказывания — пообщаешься с таким и моргнуть