Шестеро пацанов расселись вокруг «наставника» — кто на досках, кто на корточках. На корточках даже круче — так настоящие матерые уголовники сидят, потому как в ногах, как и у прокурора, правды нет. Перед ними дымился углями небольшой костерчик, из которого извлекали печеную картошку. На деревянном ящике стояли стаканы и опустевшая бутылка водки. Да, все по-взрослому. Пацаны были счастливы.
Многие хулиганы льнут к ворам и мечтают ступить на эту стезю. А что, чем не жизнь! Ничего не делать, сладко жрать, много пить, орать уголовные песни, травить байки про Колыму. И чтоб тебя все боялись, потому что за голенищем твоего сапога заткнуто перо, которым ты вскрыл немало животов. Они просто не понимают, в какую преисподнюю затягивает их молодость и дурость. А также такие вот «наставники».
— Вот я и говорю. За такой базар на пику, — вещал худосочный, лет тридцати пяти на вид, мужичонка с короткой стрижкой и низким лбом, весь татуированный. Это и был обещанный Микроб. Впалая грудь, землистый цвет лица — ну чисто туберкулезник с виду. Понятно, откуда взялось такое погоняло.
Пацаны смотрели на него с открытыми ртами. Откровения сидельца сладко будоражили им кровь, как романтические рассказы о дальних островах и о пиратах. А он все распалялся:
— А козырный фраер, это кореш мой лепший, кивает так ласково и пером поигрывает. Ну тут ссученый нам и отвечает…
Договорить мы краснобаю не дали.
— Угрозыск! Оставаться на месте! — гаркнул Антипов.
Один гопник от неожиданности уронил картошку, которую охлаждал, быстро перебрасывая из руки в руку. Другой вздрогнул и расплескал содержимое наполненного водкой граненого стакана в своей руке.
— Атас! — послышался истошный испуганный вопль.
Трое шпанят бодро сорвались с места и бросились врассыпную. Двоих тут же сбили с ног и устроили поудобнее на мокрой земле. За третьим помчался местный оперативник, задорно крича вслед:
— Стервец, а ну стой! Все равно достану!
За спиной Микроба был забор, к которому, как казалось, он был приперт прочно, ведь впереди — мы. Так что попался, голубчик.
Но тут произошло то, чего никто не ждал. Микроб затравленно посмотрел на нас, сделал несколько шагов навстречу — мол, сдаюсь на милость победителя. А потом резко повернулся, устремился вперед и перепрыгнул через дощатый забор. Красиво так сиганул, как в армии на полосе препятствий, с перебросом своего худосочного тела.
Я был ближе всего к нему. И ринулся следом. Повторять я гимнастический трюк не стал. Просто вышиб ногой калитку поблизости. И затопал по земле — тяжело, неумолимо и быстро, как зубр.
Несмотря на щадящие условия существования, окончательно канцелярской крысой я так и не стал. Держал себя в хорошей физической форме. Лыжи, бег, гиря, борьба и рукопашка. Так что у туберкулезника, несмотря на неожиданную резвость и некоторую фору, шансов скрыться было немного.
Нагнал я его у той самой уже знакомой мне пивной. Символично. Здесь мы нащупали ниточку, приведшую к Микробу. Здесь я настиг и его самого. Мои соратники затерялись где-то позади, так что с беглецом мы получили возможность пообщаться наедине.
— Отбегался, — переведя дыхание и смотря на прижавшегося к дощатой стене павильона жулика, произнес я. — Пошли, Микроб.
Нет, он не был напуган. Это слово слишком слабое. Он был в ужасе, переходящем в панику. В глазах — безумие.
— Не подходи, сука легавая! — Он вытащил откуда-то из недр синего бушлата, который на пару размеров больше него, финку. Лезвие сверкнуло в свете болтающейся на павильоне под резкими порывами ветра лампочки.
— Не дури, болезный, — примирительно произнес я. — Перо на пол. И идем со мной.
Мои слова улетели в пустоту. Микроб потерял способность мыслить разумно. Он начал неистово размахивать финкой. Притом, надо отметить, получалось у него достаточно ловко — такие кружева крутил.
Нож — вещь серьезная. Пока достану пистолет из подмышечной кобуры, пока сделаю предупредительный выстрел — без него никак. За это время Микроб или прорвется, или попытается нанизать меня на лезвие. Он хоть и чахоточный с виду, но резкий.
Я шагнул навстречу противнику. Тот замахал ножом еще сильнее. Я подался немного в сторону, повернул голову и крикнул:
— Стреляй в него!
Микроб автоматически вслед за мной повернул голову направо.
Тут я и ринулся вперед. Саданул ногой в его коленную чашечку. Кажется, что-то ему сломал.
Микроб рухнул как подкошенный, выпустив финку и схватившись за ногу. Дико взвыл — как волк, лапа которого угодила в капкан.
Я нагнулся, подобрал финку. И осведомился:
— Идти можешь?
— Ногу сломал, мусор! Я прокурору напишу! — захныкал он.
— О как. Как на опера бросаться — так в своем праве. А как ножку отдавили — так к прокурору. Западло это для урки — прокурору жаловаться!
— А я напишу, — снова хмыкнул Микроб. — Слома-а-ал!!!
— Я вам пишу, чего же боле. Что, Микроб, никак прокурор — твой сердечный друг?
Он посмотрел на меня диковатым взором.
— Эх, ты еще не знаешь, на что напросился, — вздохнул я участливо…
Наконец подоспели местные оперативники. И этого чахоточного придурка пришлось тащить на руках, как римского патриция. Слава богу, не нам, а его подопечным гопникам…
Глава 9
Купив газету «Правда» в киоске «Союзпечати», я развернул ее. Это вошло в привычку — читать на ходу. Время экономится, которого постоянно так не хватает.
Что там у нас. Культурные мероприятия, посвященные двадцатилетию смерти гордости советской поэзии Маяковского… Шахтеры Кузбасса в соревновании против шахтеров Донбасса… Европа в экономической удавке плана Маршалла… Во многих странах развертывается кампания прогрессивной общественности по сбору подписей под воззванием о запрещении атомного оружия и об объявлении военными преступниками правительства, которое первым сбросит ядерную бомбу…
Свернув газету, засунул ее в карман пиджака. Потом дочитаем. Сейчас меня ждет важный разговор. В тюремной больничке — которая уже передо мной.
На входе я предъявил удостоверение. Прошел спецчасть, где уже лежало разрешение следователя на мои встречи с обвиняемым, и отправился на свидание с Микробом.
Церемониться с ним не стали. Прокурорский следователь тут же возбудил дело, предъявил обвинение за нападение на сотрудника МУРа, коим я числился в документах прикрытия. И теперь этот мелкий негодяй в гипсе валялся на больничной койке по соседству с такими же антиобщественными личностями.
Увечных сокамерников Микроба, кого на костылях, кого в гипсе, я выпер из палаты с решетками на окнах. После чего приступил к задушевному разговору.
— Не виноват я! — тут же с вызовом начал хорохориться Микроб,