Но, я понимал, что решился вести очень опасную игру, где каждый ход мог стать роковым. Притворившись, что поддерживаю виконта и графа, я надеялся, что они, увлеченные своими амбициями, не заметят, как я вынашиваю свои собственные планы. Они нуждались в моем посредничестве, чтобы наладить связи с вельможными особами в России, я же собирался использовать этот их план в своих интересах.
Хотя, в глубине души меня терзали сомнения. Что, если Свидетели Великой Моравии раскроют мои истинные намерения? И что будет, если Иржина случайно узнает правду, поняв, что я вру ей? Впрочем, обстоятельства и без того складывались весьма неожиданным и опасным образом. С одной стороны, у меня под командованием находились храбрые солдаты, с которыми я уже преодолел в этой реальности 1805 года многие трудности военного похода, несколько раз побеждая французов и захватив богатые трофеи. Но, с другой стороны, результатом похода стало и то, что мы попали в союзнические объятия австрийцев, от которых сразу сделалось душно и неуютно. Ведь австрийских солдат вокруг нас оказалось слишком уж много, а виконт, граф и барон проявили себя такими союзничками, с которыми, как говорится, и врагов не надо.
Во дворе монастыря я увидел графа Йозефа Бройнера-Энкровта, сидящего на коне в парадном полковничьем мундире. Заметив, что я смотрю на него, он крикнул издали:
— Залезайте в седло, князь, и проедемся по окрестностям!
Я приказал солдатам, стоящим рядом, и моего Черныша они привели очень быстро. Вскочив на своего черного коня, я догнал графа. И мы вместе выехали за пределы монастыря. Как только мы оказались вдали от солдат, граф спросил меня холодным тоном:
— Ну что, князь, как там баронесса? Удалось ли вам убедить эту любопытную женщину?
— Вполне, — кивнул я.
Граф взглянул на меня со своим хищным прищуром, проговорив:
— Если так, тогда, как я полагаю, вы уже сделали свой выбор?
— Сделал. И я постараюсь помочь вам, задействовав свои связи при дворе в Санкт-Петербурге. Вам только требуется обеспечить мое скорейшее возвращение в Россию, — сказал я.
Он посмотрел на меня с недоброй ухмылкой, проговорив:
— А вот этого, князь, я вам обещать не могу. По крайней мере, в нашем нынешнем положении. Прямо сейчас над нами сгущаются настолько грозные тучи, которые скоро разродятся такой грозой политических противоречий, что эта война, которую мы ведем с французами, покажется мирным временем. Потому что война, которая разразится за возрождение Великой Моравии, затмит для нас все войны с Наполеоном. Она проявит всю внутреннюю силу нашего народа, который устал веками жить под гнетом проклятых Габсбургов.
— Так вы, получается, еще и революционер? — пробормотал я.
— В какой-то степени это так, — кивнул граф.
Снег уже прекратился, и мы проезжали мимо заснеженного болота, где все еще зияли на льду темные проемы, в которые провалились французы, пытаясь атаковать пехотное каре, составленное из стрелков Семеновского полка. Граф Йозеф, несмотря на его парадный мундир, казался мне не столько величественным полководцем, сколько злым и въедливым жилистым стариком. Его глаза, холодные и расчетливые, излучали такую жажду власти, которая, наверное, могла бы легко заставить его предать даже собственных союзников, если расчет того требовал.
— И вы не боитесь, что поднимутся такие силы? — спросил я, стараясь скрыть тревогу в голосе и поняв, что собеседник намекает на гражданскую войну внутри государства.
— Бояться — это удел слабых, князь, а мы не собираемся прятаться за спинами своих людей. Когда Свидетели Великой Моравии поднимутся на борьбу, то поведут людей за собой, — ответил граф, и его взгляд был жестким и безжалостным.
Я взглянул на него, и в этот момент мне стало ясно, что он не просто искал посредника. Он искал человека для поручений, которым можно управлять. Он хотел бы видеть во мне марионетку, чтобы использовать в своих политических играх. И в других обстоятельствах я ни за что не согласился бы примерить на себя эту роль. Но, прямо сейчас, попав в окружение австрийских союзников, которые вели свою собственную политическую игру с далеко идущими планами, я не мог ничего поделать. Разумеется, я был способен построить и вывести свой отряд из чумного монастыря. И австрийцы вряд ли решились бы атаковать нас пехотинцами против пушек. Но, далеко ли мы уйдем на восток по заснеженным горам без проводника? На горных тропах пушки придется бросить, как и обоз. А солдаты, кроме врагов, получат еще и риски обморожений. К тому же, я не хотел оставлять Иржину… Следовательно, мне пока придется играть по тем правилам, которые навязывает граф, хочу я того, или нет. Я взял себя в руки и, собравшись с мыслями, произнес:
— Если вы хотите, чтобы я помогал вам, тогда мне нужно знать, что не оставите меня на произвол судьбы, когда вся эта буря, о которой вы только что сказали, разразится.
Граф придержал коня и обернулся ко мне. Его лицо стало серьезным, когда он проговорил:
— Князь, я не могу гарантировать вашу безопасность, как и свою собственную не могу гарантировать, но могу обещать одно: в этом мире только самые сильные выживают. Если вы хотите быть среди них, вам придется научиться быть сильным вместе с нами. И тогда вы займете заслуженное положение в нашем братстве. Это сейчас не просто возможность, а необходимость. Так что постарайтесь не предать наше доверие.
Мы продолжили путь, и я, обдумывая слова графа, словно бы ощущал предчувствие надвигающейся катастрофы. Я понимал, что граф и его единомышленники задумали запустить цепь событий, которые могут изменить ход истории. Вот только я, хоть и был человеком, чье сознание перенеслось в 1805 год из двадцать первого века, но ничего никогда не слышал о Свидетелях Великой Моравии. Впрочем, я никогда особенно и не интересовался ни историей Австрии, ни историей династии Габсбургов, а потому что мог я знать о тайном братстве заговорщиков? К тому же, имелась большая вероятность, что в моей прошлой истории этот заговор