Я рассмеялся. Значит, Никита Михайлович решил повеселиться? Ну что ж. Во мне поднялась веселая решимость. Я открыл калитку.
— Входите, Прудников.
— Может быть, не нужно, Александр Васильевич? — нерешительно ответил следователь. — Я лучше здесь постою.
— Входите, — нетерпеливо повторил я.
— А со мной ничего не случится? — спросил Степан Богданович.
— Конечно случится, — рассмеялся я. — Обязательно случится. Ведь именно за этим вы и пришли. Прошу.
Я хотел показать ему другую жизнь. Другую, совсем не похожую на то, к чему он привык. Такую жизнь, которая не умещается в голове под форменной фуражкой.
Сначала я повел Прудникова вокруг дома, мимо клубничных грядок, которыми так дорожил Игнат.
— Взгляните на эти грядки, — сказал я Прудникову. — Игнат очень любит возиться с ними, ухаживать за ягодами, полоть сорняки. Он любит сидеть в старом кресле и смотреть на рассвет над парком. Любит готовить завтраки, иногда ворчать. Он очень простой человек, Степан Богданович. Но ему нужно чудо, ему нужна магия. И поэтому он тоже нужен магии. Поэтому он живет здесь, и он счастлив.
Прудников растерянно посмотрел на меня.
— Идемте дальше! — поторопил я его. — Видите эту башню? Это обсерватория. Она появилась здесь за одну ночь. Только потому, что приснилась одному очень хорошему человеку. Это сон, господин Прудников. Коснитесь ее. Потрогайте!
Я взял Прудникова за руку и приложил его ладонь к каменной стене обсерватории.
— Чувствуете? Это настоящий камень. Он твердый, холодный и шершавый. Но всё это сон. Магия. Посмотрите наверх.
Прудников послушно запрокинул голову.
— Если вы захотите, мы могли бы подняться туда. Там удобные кресла и стеклянный купол. Можно откинуться на спинку и часами смотреть в небо. В этой башне есть комнаты, в которых не был даже я. Кто знает, какие чудеса в них прячутся?
При этих словах Прудников опасливо вздрогнул.
— Идемте дальше, — рассмеялся я. — Познакомлю вас со своими гостями.
— Да я их всех знаю… — попытался отказаться Степан Богданович. — Господин Тайновидец, если честно, я уже давно здесь. Я видел, как они приехали. Даже записал их.
Он показал мне блокнот.
— Ни черта вы не знаете, господин Прудников, — расхохотался я. — Идемте, будете знакомиться заново.
Я чуть ли не силой притащил Прудникова к беседке. Гости с интересом посмотрели на нас.
— Знакомьтесь, Степан Богданович, — сказал я. — Игорь Владимирович Воронцов, патриарх рода Воронцовых.
При этих словах Игорь Владимирович едва заметно наклонил голову.
— Никто не знает, сколько ему лет. Он очень долго живет на свете, но не утратил вкус к жизни. Знаете, что Игорь Владимирович любит больше всего? Скорость и азарт, а еще помогать хорошим людям. Его магический дар — объединять людей, помогать им найти друг друга и вместе стать сильнее. Вот это магия, господин Прудников.
Я взял следователя за плечи и слегка повернул.
— А это Сева Пожарский. Мой лучший друг. Знаете, какой у него магический дар? Любопытство. Жадное, неуемное любопытство. Каждый день он узнает что-то новое, а еще больше придумывает. Когда-нибудь он станет настоящим мастером и создаст такие артефакты, каких ещё не было.
— И создам, — не растерялся Сева. — Обязательно. Мне бы только чертежи. Саша, кстати, ты обещал провести меня в Незримую библиотеку.
— Не обещал, — улыбнулся я. — Но я поговорю об этом с Библиусом.
Степан Богданович растерянно хлопал глазами.
— Это Иван Горчаков, — продолжал я. — Когда-то он чуть не потерял свой магический дар, а теперь он целитель. Знаете, что это означает? Люди приходят к нему больными, а уходят здоровыми. Приходят растерянными, испуганными, а уходят веселыми и полными сил. Вот вам магия, господин Прудников.
Я показал на Кузьму Петровича, который неторопливо закусывал, с интересом поглядывая на нас.
— Знакомьтесь, Степан Богданович. Это Кузьма Петрович. Его дар — основательность. Никто в этом городе не знает о магических плетениях больше, чем он.
— Очень приятно, — оглядываясь, пробормотал следователь.
Я видел, что он подавлен, и никак не может прийти в себя.
— А кто вы, господин Прудников? — спросил я. — Представьтесь, расскажите о себе.
Степан Богданович покраснел.
— А я обычный полицейский следователь, — с тоской и даже с каким-то вызовом ответил он. — Каждое утро хожу на службу, ловлю преступников. Глажу мундир, тёщи своей боюсь. И полицмейстера тоже. Нечего мне рассказывать, господа.
Он снова снял очки и сунул их в карман мундира.
— Бросьте прибедняться, Степан Богданович, — усмехнулся я. — Вы совершенно себя не знаете. А это самая большая ошибка — не знать себя, не верить себе. Вы не просто полицейский следователь. Вы полицейский следователь с даром встречать удивительных людей. Как вы думаете, почему магия раз за разом приводит вас в мой дом? Подумайте об этом. Поймите свой дар и воспользуйтесь им.
— Ерунда какая-то… — недоверчиво пробормотал Прудников.
— Совсем не ерунда, — возразил я. — Видите? Сегодня магия снова привела вас сюда, и в самый подходящий момент. Это не кажется вам удивительным?
Садовник Люцерн, который сидел в дальнем углу беседки, одобрительно кивнул. Под широкими полями его шляпы пронзительно сверкнули желтые глаза.
— Помните господина Люцерна, Степан Богданович? — улыбнулся я. — Господин Люцерн — самое настоящее магическое существо. Он живёт в этом парке. А может быть, он и есть парк. В то утро, когда я встретил Елизавету Федоровну, господин Люцерн ловил на реке удивительную рыбу. Эта рыба приплывает только с обратным течением. Господин Люцерн, как ваш улов? Поймали волшебную рыбу?
— Поймал, Александр Васильевич, — кивнул Люцерн. — Хотите посмотреть?
— С удовольствием, — улыбнулся я.
Поглядеть на удивительную рыбу захотели все, даже Игнат с Прасковьей Ивановной. Садовник Люцерн привел нас в самый дальний уголок моего сада. Здесь, за густыми кустами боярышника, я с удивлением увидел небольшой пруд. Уверен, раньше его не было. Края пруда были выложены неровно обтесанными плитами известняка, а в темной глубине воды застыла удивительная, необычная рыба.
Она была длиной с мою руку, с мясистыми грудными плавниками и коротким, будто обрубленным хвостом. Вместо чешуи рыбу покрывала настоящая броня, похожая на броню крокодила.
— Кто это? — удивлённо спросила Елизавета Фёдоровна.
— Это