— Нет. Только целитель и сиделка. Она приносила мне обед.
Моя тревога передалась девушке, Елизавета Федоровна смотрела на меня с испугом.
— Простите, что напугал вас, — сказал я.
И тут в дверь палаты постучали.
— Елизавета Федоровна, ужин! — раздался из коридора женский голос.
— Это сиделка? — тихо спросил я.
— Да, — кивнула Елизавета Федоровна. — Это Нина Викторовна, я узнала ее голос.
Я повернул ключ и приоткрыл дверь.
Возле нее стояла женщина лет сорока, в белом халате. В руках она держала металлический поднос с едой.
Увидев меня, сиделка от неожиданности чуть не выронила поднос.
— А вы что здесь делаете? — спросила она, делая шаг назад.
Тут же над ее плечом появилось суровое лицо охранника.
— Кто здесь?
— Спокойно, дядя Сережа, — ответил я. — Это я.
— Александр Васильевич? Как вы прошли в палату?
— Долго объяснять. Я был уверен, что Елизавете Федоровне грозит опасность.
Дядя Сережа вежливо, но непреклонно оттеснил сиделку в сторону.
— Постой в коридоре, Нина, — сказал он. — Я осмотрю палату. Вы позволите, Александр Васильевич?
— Конечно, — сказал я, отходя в сторону.
Дядя Сережа быстро, но профессионально оглядел палату. Не поленился даже открыть дверцы шкафа.
— Никого нет, — сказал он.
Потом вслед за мной заглянул в ванную комнату.
— Здесь кровь, — услышал я его голос.
— Это моя, — ответил я. — Случайный порез.
— Кажется, все в порядке, — кивнул дядя Сережа, выходя из ванной. — Нина, можно заходить.
Пока сиделка расставляла на столе тарелки, я тихо спросил дядю Сережу:
— Вы хорошо ее знаете?
— Нина моя жена, — ответил охранник. — Игорь Владимирович просил организовать охрану очень тщательно.
— Это замечательно, — с облегчением кивнул я.
Кажется, беспокойство утихло. Или я сам себя убедил, что тревожиться не о чем?
— Вы идете, Александр Васильевич? — спросил дядя Сережа. — Я могу не говорить целителю, что вы были в палате. Нина тоже ничего не скажет.
— Спасибо, — улыбнулся я. — Нет, я еще побуду здесь. Нужно понять, что заставило меня прийти.
— Как скажете, — кивнул охранник, закрывая за собой дверь. — Если что, я буду рядом.
Я повернул ключ в замочной скважине.
— Похоже, я ошибся, — сказал я Елизавете Федоровне. — Это очень странно. До сих пор магический дар меня не подводил.
— Я рада, что вы пришли, — улыбнулась девушка. — Честно говоря, здесь очень скучно.
— Как вы себя чувствуете? — спросил я. — Голова не болит?
— Случается, но быстро проходит. Иван Николаевич не дает мне никаких лекарств, они же все сделаны с применением магии. Надеется, что мой организм сам постепенно привыкнет к силе дара.
— Так и будет, — кивнул я. — Нужно только время. Вы носите медальон, который я вам принес?
— Конечно, — улыбнулась Елизавета Федоровна. — Вот он.
Девушка показала мне серебряную птицу, которая висела у нее на груди.
— Я ее даже ночью не снимаю.
— Очень хорошо, — кивнул я.
— Жаль, что нельзя сделать амулет, который защищал бы меня от магии, — с сожалением сказала Елизавета Федоровна. — Вот было бы хорошо. Я спрашивала Ивана Николаевича, но он сказал, что таких амулетов не бывает.
— Не бывает, — подтвердил я. — Можно защитить от магии кусочек пространства. Но нельзя убрать магию в самом пространстве.
Разговаривая с девушкой, я снова подошел к окну. Солнце уже скрылось за домами, в парке наступили ранние сумерки. Но я увидел фигуру в темной одежде, которая стояла на дорожке.
И тут притихший на время магический дар снова заколотился в груди.
Это была Екатерина Антоновна. Я узнал ее, несмотря на ее мешковатое платье и черную вуаль, которая скрывала лицо.
Что она здесь делает? Как узнала, что Елизавета Федоровна сейчас в госпитале?
— Что с вами, Александр Васильевич? — спросила за моей спиной девушка. — Почему вы замерли?
— Тише, — ответил я. — Ваша мачеха здесь.
— Кто?
Черт, я же так и не рассказал Елизавете Федоровне про ее мачеху. Даже о смерти своих родителей девушка до сих пор не знала.
— Я потом все вам объясню, — сказал я, пристально вглядываясь в темную фигуру.
Екатерина Антоновна пошевелилась. Она что-то держала в руках, но из окна я не мог различить, что это.
Оставалось только смотреть, не обращая внимания на боль в глазах.
Руки Екатерины Антоновны плавно двигались. Это были волнообразные движения, похожие на странный танец. Вот женщина чуть повернулась. И я наконец-то разглядел, что именно она держит в руках.
Веревку.
Это был короткий обрезок толстой веревки, похожей на корабельный канат. Веревка извивалась в руках Екатерины Антоновны словно змея.
Змея!
Она натравила на девушку змею.
При этой мысли между лопаток у меня пробежал холодок.
— Не шевелитесь! — хрипло сказал я.
Обернулся и увидел, что Елизавета Федоровна стоит рядом с кроватью. Ее глаза испуганно округлились. Девушка побледнела, рыжие веснушки на ее коже проступили особенно отчетливо.
— Тише, — машинально сказал я.
Подошел к ней и резким движением отдернул одеяло. Змеи в постели не оказалось. А одеяло было плотным и тяжелым.
— Слушайте и не спорьте, — сказал я Елизавете Федоровне. — От этого зависит ваша жизнь. Ложитесь в постель и укройтесь одеялом. Подверните его под себя. Ну!
Наверное, я был очень похож на безумца. Но девушка послушалась. Забралась в кровать и натянуло одеяло так, что из-под него торчал только кончик носа.
Я сам подоткнул одеяло под нее.
— Только не вздумайте кричать или визжать, — тихо сказал я. — Здесь змея. сейчас я ее найду и убью.
Елизавета Федоровна тихо ойкнула. Потом молча кивнула.
А я вооружился стулом и стал медленно осматривать комнату.
В этот момент я крепко жалел о том, что на мне не сапоги, а легкие летние туфли. Оставалось надеяться, что змея не прокусил брюки.
Осторожно наклонившись, я заглянул под стол. Серебристая молния стремительно скользнула вдоль плинтуса в сторону кровати.
— Вот она! — пронзительно вскрикнула Елизавета Федоровна, забыв о моем предупреждении.
А затем время превратилось в густой кисель. Настолько густой, что я с трудом мог в нем двигаться и даже дышать.
Змея медленно ползла в сторону девушки. Она была длиной