— Значит, мы не первые, кого вы схватили? — прищурился Рай.
— И не последние. Вы ищите то, что принесёт лишь боль и ужас. Как маленькие дети, продолжаете тыкать палкой в брюхо мёртвого кита, пока он не лопнет и не забрызгает всё своими зловонными внутренностями. Вы бездумны и слепы, все вы, кто приходил сюда.
— Вы знаете, что случилась с жителями Уюг? — спросил Кондрат
— Я не собираюсь с вами это обсуждать. После праздника мы решим, что с вами делать, а пока…
— Мы хотим лишь выяснить, что случилось с теми людьми, — настойчиво произнёс он.
— Не перебивая меня, имперец, — предупредила она зловеще. — Мы проявили гостеприимство, но мы можем так же быстро сменить милость на гнев.
— Это может случиться и с вами в следующий раз.
— Не случится.
— И всё же вы должны нам помочь, — произнёс Кондрат, глядя ей в глаза. — Глава деревни однажды спас охотника вашего племени. Он обязан ему жизнью.
— Но не вам, — заметила она.
— Не нам, но именно мы можем спасти его. Мы — та ответная услуга, которую тот охотник может выполнить. И если он член вашего племени, то вы все в ответе.
— Мы все? — рассмеялась старуха. — Перед кем, перед вами, падальщиками, кто слепо идёт на смерть и кого даже не признали наши земли? Трусливыми чужаками юга, что сбегают при любой опасности? О нет, перед такими мы не собираемся отвечать. Мы в ответе лишь перед тем, кто спас нашего человека.
— А если бы нас признали ваши земли, вы бы ответили на наши вопросы?
Старуха прищурилась. Старость проявлялась в каждой её морщине, она выглядела, как мумия с обвисшей кожей, похожей на бумагу, но чего у неё было не отнять, так это взгляда. Острого, как лезвие бритвы и ясного, как небо. Её карие глаза выглядели ясными угольками, незатуманенными старостью лет, и до сих пор могли излучать ту силу, что поддерживала в дряхлом теле жизнь.
Она повидала многое. Она, как и все, была когда-то беззаботным ребёнком, которым никто не может теперь её представить. Была юной и влюблённой, была матерью и бабушкой. А теперь она была старейшиной, умудрённой жизнью и видевшей на своём веку то, что её внуки могут никогда не узреть. Что-что, а видеть в людях то, что скрыто от чужих глаз она умела.
И то, что она увидела в глазах этого человека, ей понравилось. Хладнокровный, уверенный в себе и сильный духом, кой не сломят трудности мужчину в лучшем смысле этого слова. Человек, который будет стоять до последнего, пока не испустит дух или не добьётся своего.
Такого человека можно было уважать. В нём было то, что было в каждом члене их племени. Не то, что в других чужаках, избалованных дружелюбной природой. И тем не менее он был чужаком.
Что можно было исправить…
— Осторожнее со словами, имперец, ведь мы можем и ответить на твоё желание.
Кондрат прищурился в ответ, и она усмехнулась.
— Когда я скажу «да», обратно пути не будет, — предупредила она. — Ты быть может и смел, но и более смелые сгинули в этих землях. Подумай, пока будет праздник, действительно ты хочешь этого, после чего дашь ответ.
— Пусть земли рассудят, — ответил Кондрат философски.
Он не верил, что их вот так просто отпустят после того, как схватили и связали. После того, как они самолично признались, что Кондрат, Рай и Феликс были не первыми, кого они убили в целях сохранить какую-то тайну. Праздник спас их жизни сегодня, но что потом? Возможно, после него из них выпытают, зачем они здесь, «настоящую» цель их визита, а как получат необходимое, избавятся.
Кондрат не мог поставить на то, что именно так оно и будет, но шанс этого был очень велик. К тому же, им нужны были ответы, и, если они смогут доказать, что достойны, им поведают, что же всё-таки произошло в деревне. На фоне это посвящение или что там они собирались сделать, не выглядело столь плохим вариантом.
— Что ж, будь по-твоему, — хмыкнула она. — Пусть земли рассудят. Выведете его отсюда.
— Матушка, но он же… — начал мужчина, настоящий костолом за её правым плечом, но она подняла ладонь, заставив его замолчать.
— Духи этих земель сами свершат свой суд над ним. Выводите.
Эти двое подошли к Кондрату и грубо подняли его на ноги, после чего потащили прочь из юрты.
— А мои товарищи? — спросил он, когда его тащили около старухи.
— Останутся, как гарантия того, что ты не сбежишь трусливо, оставив их. Хотя я бы не удивилась этому. Вы всегда думаете только о себе.
На улице уже вовсю подготавливались к празднику или, если верить Феликсу, свадьбе. На площадь вывели несколько оленей, которых сейчас раскрашивали дети и женщины. Остальные устанавливали какую-то платформу перед костром и готовили, судя по всему, угощения. Однако все взгляды вновь были прикованы к Кондрату, едва его вывели на улицу.
Старухе даже не пришлось кого-то звать — к ней сразу подошёл дряхлый старик, одетый так же нарядно, как и она. По возрасту, они могли оказаться мужем и женой, но…
— Куда ты его ведёшь, каси?
— Этот человек хочет доказать, что достоин, кари. Приведи несколько человек, пусть проводят его.
— Куда? — нахмурился он.
— Думаю, ты знаешь, кари, — ответила она и махнула рукой, прогоняя его. — Если тебя не затруднит, найди сопровождающих. Пусть отвезут его.
В этот момент Кондрат понял, что старик действительно её муж. Она и говорила очень мягко с ним, и смотрела совершенно иначе на старика, более тепло, чем на остальных. Видимо, у них в народе царствовал матриархат вопреки всему остальному миру.
Кондрата вывели за пределы круга, образованного юртами, где и остановили. Ждать долго не пришлось, и скоро нашлись и проводники. Всего трое, мужчина и двое женщин. Вернее, одна была ещё девушкой. Причём той самой, что его и встретила в первый раз, и связала во второй. Её взгляд зло скользнул по нему, но виду она не подала, внимательно посмотрев на старуху.
— Отвезите его к воющей смерти. Пусть докажет, что силён не только на словах, — произнесла она властно.
— Это… — мужчина сразу напрягся.
— Да, к берегу. Отпустите и ждите, пока не вернётся день, — кивнула она. — После возвращайтесь.